– Ну, что я сделаю, если это девчонка, и в меня уродилась! Что я сделаю?!
Тётя Люба обнимала её, похлопывала по спине.
Из их разговора я поняла, что Санька мало того, что был расстроен из-за появления второй девочки вместо желанного пацана, так ещё и окончательно вышел из себя, увидев, что новорождённая дочь нисколько на него не похожа. Прямо в роддоме он закатил Ленке сцену ревности, кричал, не стесняясь, что она якобы ему изменила.
– Успокоится он. Молодой ещё… дурак, – оправдывала племянника тётя Люба. – Отойдёт…
Лена взяла Анютку за руку, увела тётю Любу на кухню. Маленькая девочка осталась лежать на широкой кровати. Я осторожно села рядом с ней. Она спала, стиснутая фланелевой пелёнкой, недовольно причмокивала во сне толстыми губами. На лобик девочки падали прядки тёмно-русых волос. Я прикоснулась к ним только одним пальцем, и вздрогнула, когда девочка открыла глаза. Пробудившись, она заворочалась в своём тканевом коконе, и ещё недовольней, как мне показалось, зашлёпала губами. Повинуясь какому-то инстинкту, я дала ей нащупать свой указательный палец. Девочка мгновенно втянула его верхнюю часть в ротик и принялась сосать, крепко прижимая палец к ребристой поверхности своего нёба. Я поразилась силе, с которой такое маленькое существо цепляется за то, что может дать ей пропитание – пусть даже она жестоко ошибается, приняв мой палец за бутылочку или материнскую грудь.
Я всмотрелась в глаза девочки, ожидая увидеть, что они будут светло-карими, как у Лены. Но они были синевато-серыми. Это немного меня разочаровало, зато удивил нос: крупный, хорошо выделявшийся на лице, даже как будто с небольшой горбинкой.
– Ух, какая носатая, – улыбнулась я. – Хваткая.
Стоило мне отобрать у девочки палец, как она разразилась плачем. Прибежала Лена, села кормить дочку на стуле возле окна. Она казалась уже спокойнее, чем в первое время после приезда из больницы.
– Как девчонку-то назовёте? – спросила тётя Люба.
– Марина.
– Пена морская, – непонятно почему сказала тётка. – Красивое имя.
– Нежное, – согласилась я.
Маринка выпростала ручонку из жаркой фланели. Пальчики у неё были крохотные, тонкие, чуть ли не прозрачные. Я подумала, что не такая уж она хваткая, как показалось мне поначалу.
– Хочешь подержать? – предложила мне Лена.
Ещё бы не хотеть! Я закатала рукава кофты и с нетерпением протянула руки. Девочка оказалась совсем лёгкой. Внутренний голос подсказал мне, как нужно её держать, как покачивать. Насытившись материнским молоком, она не кричала. Я слегка наклонила голову, чтобы лучше слышать её частое дыхание.
– Когда-нибудь у тебя будет дочка, – сказала тётя Люба.
– Да, – согласилась я. – У меня… Дочка.
Я покачивала ребёнка и думала, что она со своими тёмными волосами, наверное, будет похожа на Русалочку из сказки Андерсена. Не зря же и тётя Люба сказала что-то про морскую пену… Эта девочка пришла домой в такой пасмурный, дождливый день, в котором было много печали – но и радости. Когда она вырастет, то обязательно кого-нибудь очень полюбит.
– Мариночка, – ласково произнесла я.
Мне не хотелось от неё уезжать.
***
Мы с тётей Любой прожили в Мальцеве ещё дней десять или двенадцать, а потом поехали в город. Она собиралась в первых числах сентября опять вернуться к своим – там уже наступало время копать картошку, а я, естественно, должна была оставаться в городе и идти учиться в одиннадцатый класс.
