– У тебя этих сумочек сто штук. Зачем столько?
– Для настроения, мам. Вот сегодня хотелось чего-нибудь яркого – и, пожалуйста, сумка цвета фуксии.
У меня вообще с тех пор, как купила билеты в Португалию настроение «цвета фуксии». Родной город уже не казался серым, как раньше. И даже мамина квартира не выглядела такой убогой. Сто раз предлагала ей деньги на ремонт, на новую мебель, но она отказывалась. Привычка экономить и жить «как-нибудь» засела в ней крепко, и меняться она не хотела.
В последние годы я неплохо зарабатывала, но чувство вины перед мамой частенько мешало мне в полной мере порадоваться покупке. Стоя у кассы, я так и видела, как она неодобрительно качает головой.
Правда, как-то, доставая из шкафа ни разу не надетую новую вещь и запихивая очередную купленную сумочку, я решила, что с этим надо что-то делать и взяла он-лайн консультацию у психолога. Ее вердикт был – ониомания, или, проще говоря, шопоголизм и нужно покопаться в себе, чтобы понять, что же я на самом деле так отчаянно пытаюсь купить: новую себя, душевное спокойствие, иллюзию контроля, символ статуса, а может быть проблема в осознании собственного «я», ведь внешний вид – пусть не важная, но все же его часть. Мне казалось, что каждая из причин мне подходит: и желание преобразиться с помощью одежды и получить «новую я», и желание наклеить пластырь в виде новой вещи на ссадину тревоги и грусти, и возможность принять решение и сразу получить награду в красивой упаковке, и возможность доказать – пусть и самой себе, – что нарядные туфли, которых у меня не было в детстве, мне по карману. После осознания этого, я стала совершать меньше иррациональных покупок, но шопиться не прекратила.
– Да, красивая сумочка, я заметила, когда ты вошла, – наконец-то улыбнулась мама.
– Ну вот видишь! Хочешь, куплю тебе такую же!
– Что ты! Да мне ходить с такой некуда. Ты мне итак две сумки подарила. Черную – зимой ношу, белую – летом. А вообще мне на рынок удобно брать ту, что ты в прошлом году привезла, презент от отеля. Легкая, простая.
– Мам, так на ней надпись «Xanadu». Я же ее тебе так, для хозяйства отдала, хранить чего-нибудь, – я прыснула со смеху.
– Дочка, да кто там на рынке знает, ксанаду, какаду? Удобно и ладно! – рассмеялась мама.
– Мам, пирог удался, очень вкусный!
– Конечно, дочка, для тебя за свежей рыбкой на рынок ездила. Вот уедешь, совсем одна останусь, – мама отвернулась и украдкой вытерла слезы.
– Мам, я приезжать буду, а попозже и тебя заберу, найдем тебе там какого-нибудь пожилого сеньора, усатого и бородатого, как тебе нравится, – я подошла и прижалась сзади к маме, вдохнув знакомый с детства запах детского мыла «Невская косметика». Сколько помню, она пользовалась только им, а дорогие гели-шампуни, что я ей покупала, передаривала.
– Что ты! Никуда я не поеду, какой там сеньор! Чего выдумала? Но у тебя, уверена, все будет хорошо! Нарожаешь смуглых черноглазых внучат, – мама грустно улыбнулась. – Только вот нянчить их не смогу, далеко уж больно.
– Мам, ну что ты опять!
Мы пили чай, а я не могла насмотреться на нее. Я знала, что буду скучать, но в Португалии меня ждет большая любовь, бурная, настоящая.
*****
Вещи я не собрала заранее, как планировала и металась среди выросших посреди комнаты двух куч. Как можно собираться в неведении? Что там носят? Какая погода? Да и вообще, неизвестно, сколько я там пробуду, ведь Мариу предложил вместе жить, а не погостить какое-то время.
