Тем самым у Эрики Бергер имелись две возможные линии поведения.
Она могла пойти к Боргшё, раскрыть карты, показать документацию и попытаться вынудить его осознать необходимость уйти до появления материала в печати.
Или же, если он заупрямится, она могла молниеносно созвать правление, проинформировать о ситуации и заставить правление его уволить. А если правление не согласится, она сама будет вынуждена незамедлительно уйти с должности главного редактора «СМП».
К тому моменту, когда Эрика Бергер все обдумала, вода в ванне уже совсем остыла. Эрика приняла душ, вытерлась, пошла в спальню и надела халат. Потом взяла мобильный телефон и позвонила Микаэлю Блумквисту. Тот не ответил. Тогда она спустилась на первый этаж, чтобы поставить кофе и впервые со времени начала работы в «СМП» проверить, не показывают ли по телевизору какой-нибудь фильм, под который можно было бы отдохнуть.
Проходя мимо двери в гостиную, она почувствовала резкую боль в ступне, посмотрела вниз и увидела, что у нее сильно течет кровь. Она сделала еще один шаг, и боль пронзила всю ногу. Эрика доскакала на одной ноге до античного кресла и села. Подняв ногу, она, к своему ужасу, обнаружила, что ей в пятку вонзился осколок стекла. Сперва у нее просто опустились руки. Потом она выпрямилась, ухватилась за осколок и выдернула его. Стало дико больно, и из раны хлынула кровь.
Эрика выдвинула ящик стоящего в холле комода, где у нее хранились шарфы, перчатки и шапочки. Она нашла какой-то шарф, быстро обмотала им ногу и крепко завязала. Шарфа не хватило, и она подкрепила его еще одной импровизированной повязкой. Кровотечение немного уменьшилось.
Эрика с изумлением стала рассматривать осколок стекла. Откуда он здесь взялся? Потом она обнаружила, что на полу холла имеются еще осколки. Какого черта… Она встала, бросила взгляд в гостиную и увидела, что большое панорамное окно с видом на озеро Сальтшён разбито, а весь пол усыпан мелкими осколками.
Эрика отступила к входной двери и надела туфли, которые сбросила, придя домой. Вернее, она надела одну туфлю, сунула в другую пальцы раненой ноги и, кое-как доковыляв на одной ноге в гостиную, осмотрела разрушения.
Потом она заметила посреди гостиной кирпич.
Эрика добрела до двери террасы и вышла на задний двор.
На фасаде дома кто-то метровыми буквами выписал распылителем слово:
Было уже начало десятого вечера, когда Моника Фигуэрола открыла Микаэлю Блумквисту дверцу машины, а сама обошла вокруг и уселась на водительское сиденье.
– Отвезти вас домой или лучше высадить где-нибудь в другом месте?
Микаэль Блумквист смотрел куда-то вперед совершенно пустым взглядом.
– Честно говоря… даже не знаю, на каком я свете. Мне еще никогда не приходилось шантажировать премьер-министра.
Моника Фигуэрола усмехнулась.
– Вы довольно удачно разыграли свои карты, – сказала она. – Я не знала, что вы умеете так талантливо блефовать.
– Я говорил каждое слово на полном серьезе.
– Да, но вы делали вид, будто знаете несколько больше, чем на самом деле. Я поняла это, когда сообразила, как вы меня вычислили.
Микаэль повернул голову и посмотрел на ее профиль.
– Вы записали номер моей машины, когда я сидела на горке возле вашего дома.
Он кивнул.
– Вы изобразили это так, будто знаете, что обсуждается в канцелярии премьер-министра.
– Почему же вы ничего не сказали?
Она бегло взглянула на него и выехала на улицу Грев Турегатан.
