Девушка, которой нет - страница 33

Первый мужик сначала пытался его остановить, потом сам стал предлагать: «Резани его ножичком… да, да, плевать… двинь-двинь, ни хуже, ни лучше уже не будет… падла…»

– Давай позвоним в милицию, – шептала Ленка. Фея крутила головой – услышат. Кухня находилась в трех метрах от ниши с камином.

«Тетеньке-консьержке должно очень не понравиться, что вытворяют эти занудливые дяденьки», – подумала Фея, пытаясь разобраться в происходящем.

Мужики долго шептались между собой, зачем-то участливо спрашивали свою жертву, как им быть, на два голоса повторяя: «Ты не оставляешь нам шансов…»

Паша молчал. Напоследок второй костолом стал что-то горячо втолковывать Титову. Тот застонал: «Су-уки-и… ну как вы могли… зачем мне все это знать… я после всех ваших баек и дня не протяну… не могли потерпеть…»

Второй снова что-то зашептал.

Вдруг Паша заорал:

– Молчи-и-и! Не хочу!.. Еще хотя бы день…

– Хрен тебе по всей морде! – загремел бас.

Раздались приглушенные выстрелы, тяжелый топот ботинок устремился к выходу из квартиры. Кто-то из зондеркоманды обрушил стеллаж в гостиной.

– Наш выход, курочка моя, – прошептала Ленка и стала ногами вышибать жалюзи, которые намертво крепились по периметру входа в нишу. – Кокнули нашего клиента.

– Зачем гламурную фенечку ломаете? – раздался голос снаружи.

Силуэт Паши закрыл тоненькие полоски света. Жалюзи резко рванулись вверх.

Yngwie Malmsteen: «Overture 1622»

– Ур-роды… Собаки злые… Фаш-шисты… – жаловался Павел, прикладывая мокрые тряпки к многочисленным синяками. Выглядел он кошмарно – разбитые губы, свернутый нос, колтуны запекающейся крови на голове; лицо – сплошной синяк. Однако Титов довольно бодро передвигался по квартире, убирая немногочисленные разрушения.

Недружелюбные гости перевернули огромный стеллаж с пластинками и сидюками – теперь Паша подбирал все это, извергая поток самых страшных, самых нецензурных ругательств, изредка переходя на всхлипывания:

– Вся моя жизнь!.. Вся моя жизнь!.. Даже то, что осталось, хотят испоганить… – Он подбирал черные кусочки пластинок.

Он не обращал внимания, что кровь струится по телу, капает на пол, оставляя причудливые следы метаний по квартире. Весенняя капель. Девушки пытались остановить его. Фея увидела – кровавое пятно расплывается чуть ниже шеи и на животе в прорехе разрезанной ножом рубахи.

Титов сдался лишь тогда, когда Ленка намекнула:

– Не дернуть ли по маленькой… кругленькой таблеточке? Или, может, чем покрепче успокоимся?

В нишу с камином принесли небогатые запасы для застолья – мутную «Бехеровку», слипшийся инжир и четыре просроченные банки с оливками. Девушки опасливо косились на лужицу крови, натекающую под их беспокойным хозяином. Ленка участливо зачастила:

– Я не набиваюсь ни в нянечки, ни в медсестры. Я вообще безжалостная и беспощадная сука, но обстоятельства, друг мой, обстоятельства… Ты вообще понимаешь, что из тебя юшки вылилось на хороший бассейн? Меня уже здорово беспокоит эта донорская вакханалия…

– Раны слишком глубокие, – словно извиняясь, пробормотал Титов. – Ничего, скоро затянутся. Помоюсь и баиньки…

– Слушай, герой, – перебила его Ленка, – мы в сорок третьем таких как ты в четыре слоя бинтами обматывали. Без этого спать не укладывали и солдатских ста грамм не выдавали. Тебе хоть немного больно? Слабость? Головокружение?

– Чуть-чуть. Шли бы вы отсюда, девоньки. Я сам как-нибудь.

Фея заговорила требовательно и громко. Но голос сразу увяз в гулком пространстве квартиры: