– Если твоя месть будет похожа на то, что я уже видел, то мне ничего не угрожает. – Максим постукивал пальцами по рулю и с улыбкой наблюдал за спутницей, которая принимала близко к сердцу слишком простые вещи. Все же он был рад, что вытащил ее из того подавленного состояния, с каким встретил. – Думаешь? – спросила она, приподняв одну бровь. Ева явно была недовольна таким заявлением, хотя то были лишь Катины придумки, а не ее…
– Почти уверен, – Максим смотрел на нее со снисходительной улыбкой.
– Вспомни потом свои слова, – Ева без разрешения открыла бардачок и, заглянув внутрь, достала оттуда черную папку. Уже можно приступать к игре.
– Положи на место.
– Не, – она открыла замок и с любопытством стала рассматривать содержимое, словно ребенок, открывший сундук с игрушками.
– Положи, говорю, – Максим захлопнул папку и закинул ее в бардачок, но в руках девушки все же что-то осталось.
– Меглин Максим Михайлович, – прочитала Ева из водительских прав, будто объявляя нового выступающего на КВН. – Ужас какой… У тебя фамилия, как у маньяка.
– Ну-ка, дай сюда, – «маньяк» вырвал из рук Евы документ, кинул его к остальным и с шумом захлопнул дверцу, глядя на девушку взглядом строгого учителя. – Тебе родители не говорили к старшим на «вы» обращаться?
– О да, конечно говорили! Знаешь как в детских домах пекутся об уважении? – Ева наигранно пожала плечами. Хочет войны? Он ее получит! Тем более, что сам заварил эту кашу. Еще и с комочками!
– Так… ты из детского дома?
– Ага, – Ева поджала губы и посмотрела на Максима с прежней настороженностью во взгляде.
– Окей, теперь понятно, откуда такие дурные манеры, – выдал это он довольно грубо, но, после сказанных Евой слов Максим как-то по-другому взглянул на нее. Выходит, она росла без семьи. К таким, как она, он всегда относился с пониманием, исходя из своей сложной ситуации в семье. Но Ева… сложнее всех остальных и одновременно проще.
Взгляд Евы бегал где-то за стенами автомобиля, цепляясь за множество движущихся точек. Ее взор был наполнен мудростью и смыслом, которые Максим видел в те короткие секунды, когда Ева останавливала на нем свой взгляд. Это никак не вязалось с ее подачей себя: здесь было явно что-то большее, чем умение оставаться ребенком. Платье со строго очерченными плечами, искусно собранные волосы и этот эмоциональный тон с итальянской жестикуляцией – две разные планеты.
– Заткнись, ты не понимаешь… Я не собираюсь обращаться на «вы» к человеку, который покалечил меня! И это я еще не проверила скрипку. Если там будет хоть царапинка, то клянусь, я убью тебя!
– В нашу первую встречу ты уже общалась ко мне на «ты».
– Лучше бы я к тебе не подходила тогда.
Ева уперлась руками в сиденье и, нахмурив брови, смотрела прямо в глаза псу из соседней машины. Он пялился на Еву через окно, и Ева не особо была против. Эта игра в гляделки успокаивала, но ровно до тех пор, пока Максим не начинал говорить.
– А мне надо было послать тебя к черту, и не было бы проблем! – Максим сильнее сжал руль, останавливаясь на красный светофор под пристальным взглядом чужой собаки. – Сидел бы сейчас со своей невестой в театре, а не торчал бы тут.
Ева демонстративно открыла дверь и, совсем не задумываясь о больной ноге, вышла наружу, но резкое покалывание заставило ее снова вскрикнуть и застыть на месте. Она схватилась за дверцу, чтобы не упасть на дорогу. В глазах потемнело, и все вокруг снова закружилось в тяжелом водовороте.
