– Светик, что с тобой? – воскликнула Ба, когда мужчины удалились перекусить. – Ты вся горишь!
Я проехала в прихожую и посмотрела в зеркало. Действительно, щёки мои полыхали. Разворачиваясь обратно, я нечаянно (честное слово, нечаянно) въехала в проекцию кухонного проёма.
Он сидел за столом и обернулся. Наши взгляды сцепились.
Веселая болтовня в нашей женской компании почему-то теперь не развивалась. Ба удивлённо смотрела на меня, чем сильнее вгоняла меня в краску. Ласточка, хихикнув, вернулась к компьютеру. А бесцветная её мама мило улыбалась, смотря на меня.
– Ну хватит, – не выдержала я и, психанув, устремилась в свою комнату. Я себя не узнавала. Через несколько минут ко мне обратилась Люся.
– Ну он же старый.
– И ты туда же?
Я подняла глаза. Он стоял в проёме двери вместе с рыцарем и улыбался.
– Светик, Максим – искусствовед в прошлом, просится посмотреть твои работы.
– Пожалуйста.
– Вот смотри, Петрович, что мне доча понаделала.
Он начала выставлять вдоль стены мои холсты, подвёл его к висящим в углу у дворового окна. Они были в тени и от этого, я думаю, выигрывали. Я сама им выбрала место там, в закутке. Мальчик с собакой и конь… Я ахнула, я узнала. Максим это был тот конь, на котором я летала ночи напролёт в своё время!
Гость взял косынку с Люсиного портрета, для чего-то обмахнул холсты, попросил папу включить свет и отодвинул ближнюю шторку, которая, по сути, тенью и прятала их от всех.
– Это лучшие, – произнёс он протяжно. В его голосе послышалось что-то знакомое. Не пойму, мистика какая-то.
– Светик, ты где этого коня рисовала? – спросил мой простой, как пять копеек, папа.
– Я его выдумала.
Максим Петрович оглянулся, и мы долго смотрели друг на друга. Вдруг он наклонил голову, ну вот знаете, как конь, сперва в одну сторону, потом в другую. Его глаза улыбнулись. Он вспомнил МЕНЯ!
Я заметила, как двинулась вниз челюсть у Люси!
– Максим, смотри, по-моему, это то, что надо, – папа достал из серванта «Золотую осень» и «Портрет девушки». Я их как раз считала рядовыми. Я надеялась, что так скажет и искусствовед, бывший.
– Нет, Костя. Ну нет, конечно, ты не видишь, у Светочки там как раз и не получилось. Правда? – он обратился ко мне напрямую.
Я согласно мотнула головой.
– Ну нет, эти как раз мы и берём, – решил папа и повернулся ко мне. – Доча, ты не возражаешь? Я выставлю их на продажу. У себя в магазине. Ну ладно, мы уже опаздываем, – он взглянул на гостя.
Они ушли, а Люся, издав звук «судного дня», подъехала ко мне и заглянула в глаза.
– Что это было?
Я пожала плечами. Ладони мои вспотели…
Спустя время.
Ласточка, сверкнув своими глазками в мою сторону, тоже испарилась в пространстве вместе со своей тихой мамой. Ба, наведя блеск в квартире, неожиданно подошла ко мне и обняла меня со спины. Я люблю, когда она так делает. От неё пахнет молоком и нежностью.
– Дурочка ты у меня, Светик.
– Это почему?
– Не надо так реагировать на мужчин. Чувства надо скрывать.
– Было заметно?
– Ещё как! Из тебя просто искры летели.
– А как теперь быть?
– Да никак. Пусть всё идёт своим чередом. Договорились, мой Семицветик?
Мысли просто не вмещались в моей голове. Я-то ведь забыла, кто я! И мне стало немного обидно. Чуть-чуть… И я не смогла их сдержать. Они капнули мне на коленки. Горяченькие такие.
– Ну, девочка моя… – Ба сильнее прижала меня. – Ну что мне с тобой делать?
– Всё, всё, я уже перестала, – оправдалась я, моргая глазами и боясь их вытереть, чтобы не размазать тушь. Я ведь так ждала Люську, взяла да и накрасилась. К чему?
