Маленькая принцесса росла в любви и почитании. Первое время Милиса пыталась руководить Кунке. Она приказывала той не кричать, дабы не расстраивать отца, к которому чувствовала невероятное притяжение. В результате Спаргапа умиляло, что дочь, неистово плакавшая до его прихода, сразу же прекращала рёв, как только оказывалась на его руках. Он искренне верил в тесную духовную связь между ними. Всматриваясь в лицо дочери, царь всегда удивлялся, как быстро меняется его выражение: детско-младенческое уступало место совершенно взрослому, затем возвращалось обратно.
– Я уверен, что Кунке – это новое воплощение моей матери, – с трепетом говорил он своему лучшему другу, великому воину Мермеру.
– Да, мой господин, дочь твоя является копией твоей матери. Я научу её всем премудростям воина. Она будет достойна и тебя, и твоей матушки.
Прошло семь месяцев после рождения Кунке. На удивление всем, она встала на ножки и, минуя этап ползания, пошла, осторожно вымеряя каждый свой шаг. Это случилось неожиданно. Спаргап каждое утро приходил в шатёр к дочери. Он любил эти моменты. Кунке обычно ещё спала, корча разные рожицы: улыбалась, морщила нос, всхлипывала, водила глазками под закрытыми веками. Спаргап очень хотел бы знать, что же снилось его принцессе. Однажды утром, когда, по заведённому правилу, он пришёл в шатёр Кунке, был поражён увиденным. Его семимесячная доченька осторожно встала на ножки и пошла – сначала медленно, шатаясь, потом всё увереннее и смелее. Милиса диктовала ей, куда надо направлять свои стопы, как держать спинку. Лицо Кунке выражало сосредоточенность и внимательность, поражая отца и кормилицу серьёзностью совершенно взрослого человека. Иногда это пугало Спаргапа, но одновременно и умиляло.
– Скажи, Мермер, у тебя вот два сына и дочь, – обратился однажды Спаргап к своему другу. – Как они себя вели в возрасте моей Кунке?
– Ну ты и спросил! – удивился Мермер. – Я же практически их не видел. Всё время в походах был. Это сейчас у нас передышка и мы можем насладиться общением с нашими семьями, дать нужные уроки нашим детям. А что тебя волнует?
– Да не знаю, друг, – немного помолчав, ответил царь. – Вот думаю, что, если Кунке будет развиваться такими темпами, её скоро можно будет сажать на коня, – улыбнувшись, закончил Спаргап.
Спаргапу было почти тридцать. Он часто вспоминал своё детство и юность. В три года он уже лихо джигитовал на своей маленькой лошадке. Мать нервничала по этому поводу, считала, что слишком рано отец посадил его в седло.
– Муж мой и мой господин, наш сын ещё мал, его тело не обрело силу и ловкость, – говорила она Арлану, отцу Спаргапа.
– Не беспокойся, Адель. У него хорошие учителя. К тому же он сын царя, и негоже ему быть трусом. Он должен быть первым всегда и везде. Только тогда наш сын будет достойным продолжателем нашего рода, способным вести за собой соплеменников.
Для Спаргапа отец был примером во всём. Он впитывал в себя каждое слово, каждое движение его, старался запомнить манеру говорить, общаться с сородичами, учился быть справедливым и непримиримым, добрым и жестоким. Вскоре Спаргапа многие стали почитать и бояться.
Приближался двенадцатый день рождения Спаргапа – возраст, когда мальчика посвящали в мужчину. В тот год мать-природа решила побаловать своих детей. Снег с необъятных степных просторов сошёл рано. Стояли первые дни хадуканна, а солнце уже работало в полную силу. Степь покрылась молодым ярко-зелёным полотном, разукрашенным синими, красными, жёлтыми цветами. Стоял изумительный, дурманящий запах трав. Воздух был пронизан разнообразными звуками. Можно было услышать журчащий свист жаворонка, потрескивающий голос сизоворонки, пощёлкивающий скрип скворца, клёкот орла. В природе витал дух любви и обновления.
