Девушки после пятидесяти – 2. На паузе - страница 6

Всё началось с простого букваря, который изучал малыш со второго этажа. Родители начинающего школьника очень предусмотрительно поставили для него стол рядом с окном. Наверное, чтобы свет правильно падал на рабочее место, ну, или для того, чтобы дереву тоже было удобно получить среднее образование. Конечно, дерево училось урывками, поэтому его образование можно было считать неполным средним.

Малыш быстро рос, как и положено детям, и из его учебника по физике дерево узнало, что в природе существуют первая и вторая космические скорости. С помощью первой объект, запущенный с Земли, вращается вокруг неё по орбите как привязанный, с помощью второй объект улетает вообще, хрен знает куда. Возможно, существуют и ещё какие-то космические скорости, но население планеты пока смогло достичь и освоить только эти две. Прочитанное позволило дереву сделать вывод, что времена года, скорее всего, сменяют друг друга именно с первой космической скоростью, раз эта чёртова зима всё никак не может, наконец, улететь с Земли в дальние космические дали и никогда не возвращаться. Ах, как бы хорошо было, если б всегда царила весна! Дерево помнило старую песню, в которой пелось «… и вечная веснааа». Сейчас таких песен нет. Всё больше какое-то тыгыдым-тыгыдым-бац-бац. С подобными песнями не мудрено, что и конец света не за горами. Наступит вечная зима, вечная мерзлота, смерть и пустота. Дереву казалось, что оно само уже и не боится смерти, вот только котов жалко. Их-то за что? Правда, в одной книге было написано, что смерти нет, и потом будет новая жизнь. Дерево даже однажды поверило в эту теорию. А кто б не поверил? Умирать-то никто не хочет, вот и выдумывают, чтобы самим себя успокоить. Потом дерево ещё где-то прочло про рай и ад, и решило, что ад – это зима. Ветер говорил, что видел, как деревья после смерти попадают в огонь. Это радует, в огне всё же тепло, наверное, огонь и есть рай.

Ольга как в старые времена прижалось лбом к оконному стеклу и разглядывала одинокое дерево, ссутулившееся под неистовым ветром. Да уж, в такую погоду она не хотела бы оказаться вот так на улице, да ещё в темноте и одиночестве. Ольга помахала дереву рукой, но то даже не взглянуло в её сторону. Разумеется, дереву интересен был Шурале, а не какая-то молодящаяся бабёнка неопределённого возраста. Но Шурале ушёл на свою кошачью радугу, следом за ним ушла и кошка Николая Мергит, а Ольга вместе с деревом всё ещё пыхтели помаленечку, каждый на своём месте. Она прислушалась к мерному храпу Николая и нырнула в кровать к нему под горячий бок. Этот его храп действовал на неё лучше всякого снотворного, поэтому она моментально заснула.

По случаю мероприятия «Рубиновой свадьбы» Марго и Лёнчика, закончившегося далеко за полночь, ночевать пришлось в Ольгиной квартире, так как тащиться на такси за город, где нынче проживали Ольга с Николаем, было небезопасно, ведь за рулём этого такси мог оказаться какой-нибудь джигит, ну, вы понимаете. Не лицо джигитской национальности, а мастер джигитовки в условиях сверхсложной дорожной обстановки огромного города. Обычно эти мастера считают себя таковыми примерно через год по окончанию водительских курсов. Да и сами машины такси вызывали у Ольги опасения. Чёрт его знает, как осуществляется их техническое обслуживание, и осуществляется ли оно вообще. Вот так поедешь с банкета, а колесо у железного коня возьми и отвались. Ольга надолго запомнила последнюю поездку в аэропорт. Всю дорогу сидела, вцепившись в дверную ручку и пыталась тормозить ногами, упёртыми в пол, пока это ведро с гвоздями под управлением молодца с виду лет пятнадцати неслось сквозь густой туман по кольцевой автодороге. О персональном и весьма профессиональном водителе, который как Сивка-Бурка являлся по первому требованию руководителя, каким когда-то был Николай, теперь можно было только вспоминать с лёгкой ностальгией. Дело в том, что после освобождения из-под ареста Николай, хоть и с трудом, но сумел восстановить свой полуразрушенный бизнес, и даже некоторое время дела его шли весьма хорошо. Конечно, не совсем так как раньше, но вполне терпимо, а местами даже и успешно. Однако постепенно всё усложнилось: выросли поборы как официальные, так и неофициальные, участились так называемые коммерческие наезды. Такая ситуация в бизнесе сложилась совсем не случайно, а являлась вполне себе закономерной. Ведь кто такие предприниматели по определению власти? Правильно, воры и мошенники! Ишь, устроились: из ничего делают нечто, да ещё хотят денег при этом заработать. Более того, делают это всё, как им самим в голову взбредёт, а не по указанию вышестоящего начальства. Другое дело ходить, как положено, на работу и честно получать за это получку в кассе. Получка, в отличие от зарплаты, именно получается, а не зарабатывается, ведь если предприятие ничего не производит, значит, оно ничего не зарабатывает, и никакой заработной платы там быть не может. Вот что производит какая-нибудь инспекция? Правильно! Ни-че-го. Она инспектирует, кстати, занимается всё тем же привычным, ясным и понятным каждому примату собирательством. Зато любого инспектора сложно обвинить в мошенничестве? Да и зачем его обвинять, если взять с него нечего? Ну, кроме того, конечно, что он выжал с тех, кто что-то производит, с тех самых мошенников. Поэтому предпринимателей, извиняюсь, мошенников и проверяют, и инспектируют, и контролируют все, кому не лень, естественно не без выгоды для себя, ведь на получку из кассы сильно не пошикуешь.