Саламина стояла в объятиях Рафула и продолжала тихо плакать, прикрыв ладонями лицо.
Вскоре принц проводил невесту в ее покои и пробыл рядом пока она не заснула. Затем вернулся к отцу и брату и рассказал о событиях, которые произошли в Хароне в их отсутствие.
Они еще долго говорили, обсуждали и одновременно каждый размышлял о своем. Савалар думал об Анмаре. Отец гордился своим сыном и боялся даже представить, что бы стало, если бы старший наследник Санадата не оказался Нареченным Девы и погиб. Король не пережил бы его ни на мгновение. Аксар беспрерывно думал о Валери, о том, как бы он хотел быть рядом и делить с ней все переживания и тяготы всего того, что с ней сейчас происходило. Рафул думал о своей невесте. Он понимал, что не удержит Саламину, что придется отпустить в Кадар. Но оставлять отца в отсутствие Анмара и Дамаска он тоже не мог. Сейчас он стоял у большого окна и размышлял о дальнейших действиях. Тут его мысли прервал король и оба братьев внимательно всмотрелись в лицо пожилого отца в ожидании того, что он скажет.
– Дети мои, нам важно поддержать Кадар. Мы – одна семья. Рафул, ты отправишься туда вместе с Саламиной. Аксар, тебе придется отправиться в Награфа. Скоро объявят о проведении Совета. Тебе необходимо там быть и принять на себя обязанности представителя Аврелия. Наверняка там будет присутствовать Дром, но ты в случае необходимости будешь с ним рядом и поддержишь его. Я останусь в Хароне с Селией и буду ждать всех вас с добрыми вестями.
Братья согласились с королем и кивнули в ответ.
***
Как и ожидалось, Саламина с рассветом объявила о своем немедленном отбытии домой. Рафул был уверен, что на утро это произойдет, поэтому с вечера подготовил все необходимое в дорогу. Так же братья решили, что будет неплохо перевезти парочку барарцев для Дамаска и Ингрид.
Саламина была благодарна жениху за заботу и столь острое внимание, что ее глаза от переполнявших чувств не переставали быть красными.
Пара и несколько стражей двинулись в путь, а Аскар незамедлительно отправился в Сахшир – в свой дворец, чтобы уладить дела до отъезда в Награфа.
Элли открыла глаза и оглянула помещение. Немного подумав и повспоминая последний день, когда была еще в сознании, довольно скоро поняла, где она находится. На этот раз никаких чувств Дева не испытала: ни радости, ни сожаления, ни горечи, ни облегчения. Она будто смирилась со своим положением и бездумно смотрела в деревянный потолок.
На улице было пасмурно уже с утра. Волны бушевали и озлобленно ударялись о берег.
Элира пошевелила пальцами ног. Так она делала, еще, будучи ученицей в Общине, чтобы заставить себя проснуться и поднять тело после сна. Сейчас принцесса была крайне слабой, но упорно пыталась заставить себя приподняться. Но даже принять сидячее положение ей удалось спустя долгое время. И теперь она уже не лежала, а сидела обессиленная и уставшая.
На ней – мешковатое, хлопковое платье широкого кроя, в горле пересохло, не осталось сил пошевелить руками. Но Элли решила, во что бы то ни стало добраться до двери и глотнуть свежего воздуха, испить холодной родниковой воды.
От груза собственного тела, Дева ощутила усталость уже после одного проделанного шага. Она держалась за ширму, но та рухнула под ее весом и Элли лишь успела схватиться за спинку близ стоящего стула, чтобы не упасть.
Никого из мужчин дома в этот момент не было. Хам ушел на охоту, а Анмар решил принести в дом воды. Неизвестно какое время Дева находилась в пути к заветному выходу, но отворить дверь, глубоко вдохнуть и почувствовать головокружение от резкой подачи кислорода в легкие она все же смогла. И чтобы не рухнуть на пол и не сломать себе что-нибудь, Элира медленно скатилась спиной по стене и уселась на пороге, попутно охватывая взором яростно бушующее море. Несмотря на серую и облачную погоду, воздух обвивал тело теплом. Босая Элира заметила на крыльце длинную палку, и с ее помощью и с неизвестной целью двинула к морю.
