Первым желанием было развернуться и уйти. Такая обида на Лёху накатила – сам ведь звал.
«А что, – осадил себя, – он должен сидеть и ждать неделями, когда приедешь?»
– Это Евгений Колосов, друг Лёши, из армии. Вместе служили, и он меня пригласил…
– Его нет, к сожалению…
Женька уже набрался храбрости:
– Я только что уволился, я не местный… И некуда…
– А где вы служили?
– На заставе… Одиннадцатая погранзастава, Сортавальский отряд.
Скрежетнул засов, дверь приоткрылась. На цепочке. Потом цепочка упала, и дверь открылась шире. За ней стояла невысокая пожилая женщина. Лицо скорбно-усталое, но глаза живые и острые. И взгляд из подозрительного постепенно становится приветливым.
– Да, я вас узнала. У Алёши на фотографиях… Здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Он на дежурстве. Будет только завтра после полудня.
– Да?.. – Женька почувствовал, как отяжелели ноги, и в голове завертелся волчок: куда пойти, где ночевать? На вокзал?.. К Степанычу?..
Снова нахлынула обида, и он спросил довольно нагло:
– В милицию, что ли, устроился?
– Нет-нет, что вы! В метро. Ремонтник… Курсы окончил, второй месяц работает.
– Ясно… хорошо…
– Да, слава богу, – согласилась мать Лёхи. – С работой в последнее время совсем стало… Никакой работы.
И замолчала. И Женька молчал. Покачивал своим дипломатом. На лестнице было тепло, сухо, и он бы, наверно, переночевал на площадке. А утром – за паспортом.
– А вам совсем некуда? – с усилием спросила мать Лёхи.
– Получается, да. Мог бы в общежитие, где до армии… но оно на окраине, и вряд ли вот так пустят. Утром надо в военкомат, паспорт получить…
Хотел добавить: «Что ж, поеду на вокзал», – но не добавил. Продолжал стоять. Чувствовал, что женщина может впустить. И не ошибся.
– Ну, если совсем некуда… Только прошу извинить за беспорядок – гостей давно у нас не бывало… – Она посторонилась, пропуская, и заодно представилась: – Ирина Михайловна, мама Алёши.
– Евгений.
– Я помню.
Снял шинель и сразу ощутил, какая она неудобная и тяжелая. За всю службу надевал считаные разы – в основном ходил в заполярке… Вспомнилась байка, что шинели специально сконструировали так, чтобы было неудобно поднимать руки вверх – в плен сдаваться. Может, и правда…
– Угостить мне вас, Евгений, особенно нечем. У нас, кажется, дело снова к блокаде идет.
– Я заметил… Хотел купить что-нибудь, зашел в один магазин…
– Пусто? – с каким-то злорадством перебила женщина. – Везде пусто. Шаром покати. Даже по талонам не выкупить… Пока Ленинград был, еще обеспечивали, а теперь…
Женька сочувствующе вздохнул.
А есть хотелось. Надо было все-таки потыкаться в магазины, найти столовую или кафе. Но ведь думал, что здесь Лёха…
– Ячку с подливой будете? – словно услышав его, предложила Ирина Михайловна. – Капуста есть квашеная.
– Не откажусь… – И Женька тут же заторопился: – Я могу сходить. Скажите, где что может быть. Деньги есть.
– Деньги и у нас есть… немного. Только вот купить нечего. Или по таким ценам!.. Спекулянты… Мойте руки, еда еще теплая – поужинала только.
Раньше у квартиры явно была другая планировка. Нынешние стены выглядели слишком тонкими – то ли из гипсокартона, то ли вообще из фанеры, обклеенной обоями. Санузел крошечный, а ванна на кухне, прикрытая занавеской.
– Вот, пожалуйста, – Ирина Михайловна поставила перед Женькой тарелку с желтовато-серой кашей. Сбоку коричневатое озерцо подливы с малюсенькими кусочками чего-то мясного – жил, а может, брюшной пленки.
