– Это не очень сложно, но несколько дней нужно подождать. Пока мы не сможем спуститься с гор. Есть что-то конкретное, что ты хочешь узнать?
– Что такое «воронки»? Кажется, я дважды попала в них, таким образом угодив сюда.
– Точно никто не знает. Первые из них появились пару сотен лет назад, но были совсем мелкими и неопасными. Сейчас же эти завихрения бывают таких размеров и силы, что могут утянуть целый караван. И далеко не все потом могут вернуться обратно, чтобы рассказать, что с ними случилось. Особенно это касается тех, кто попал в Йотунхейм или Хельхейм.
– Мило у вас тут, должна признаться.
– Есть такое дело, – Хакон кивнул, усмехаясь, – но в целом все не очень плохо. Из-за столкновений миров у нас, по крайней мере, увеличилось видовое разнообразие животных. Земледелием здесь особо не позанимаешься, так что этот момент нам на руку. Но если миры начнут сталкиваться сильнее, может статься, что одним прекрасным утром мы проснемся на руинах.
Мы немного помолчали, отдавая дань уважения эпичности грядущего момента.
– Но это все глобальные моменты. Я бы хотел осмотреть твои раны. На ноге порез очень глубокий. И… куда делись крылья? Одно из них было поломано, когда мы тебя нашли.
Потянув меховое покрывало в сторону, я вытащила на свет ногу, замотанную бинтами, очень похожими на те, которые я использовала дома, только бежевого цвета.
– Если крылья пропали, значит,повреждения почти исчезли. Ночная сторона регенерируется быстрее. Эти бинты… они из Внешнего мира?
– Нет, но сделаны по подобию. Отличный вариант, не такой плотный, как тот, что мы использовали раньше, – мужчина осторожно переложил ногу к себе на колени, начав медленно разматывать бинт. Моя конечность тут же замерзла, и контраст холодной кожи с теплыми руками Хакона заставлял вздрагивать. – Больно?
– Нет. Холодно.
– Да, хоть я и натопил, но на дворе сейчас последний буран. Все тепло выдувает. Впрочем, я всегда теплый. Ночью оценишь, – мне озорно подмигнули, тут же вернувшись к разматыванию бинта.
Рана выглядела неплохо, по крайней мере без воспалений. После какого-то компресса порез казался влажным.
– Нужно подержать на воздухе, чтобы подсохла. Иначе потом не отдерем бинты. Сейчас смажем раствором, и выпьешь отвар, чтобы не было жара.
На открытую рану мне брызнули какой-то местный антисептик, но привлекло мое внимание не это. А флакон с весьма характерными изображениями.
– Несмываемый спрей для волос? Серьезно?
– Только банка. – Великан усмехнулся, протянув ее мне. – Она из этого, небьющегося материала. И брызгает удобно. У нас таких нет. Стекло с собой не слишком потаскаешь.
– Хм, у нас из-за этого пластика уже экологическая катастрофа, чтоб ты знал.
– Нам не грозит.– Мою ногу вернули на кровать, прикрыв уголком покрывала и оставив на воздухе только рану.– Большая часть того, что принесено из вашего мира, не выдерживает и растворяется, рассыпается в пыль. Это моя восьмая уже. Одной где-то на сто дней хватает. Крыло покажешь?
Прислушавшись в себе, я глянула на мужчину, медленно раскидывая свои черные с красными подпалинами крылья. Глаза Хакона блеснули восхищением. Огромные, блестящие, мои крылья с трудом умещались в этой резной шкатулке-кровати.
– Могу я проверить перелом? – пальцы мужчины сжались в кулак, и мне стало как-то неуютно и странно под этим взглядом. Я – страх и ужас. А никак не плюшевая лисица, которую любят тискать. Но в то же время было интересно. Сейчас выражение лица великана было совсем иным, нежели при изучении раны на ноге. Я кивнула, ожидая, что будет.
