Аварийка приехала через час. Весь этот час Таня и Клифф плечом к плечу сражались со стихийным бедствием. Время от времени они поглядывали друг на друга и начинали хохотать, как ненормальные.
Аварийщиков было двое: мрачный мизантроп и веселый циник.
– Слышь, подруга! – сказал циник. – Мужик буржуин, что ли?
Таня подтвердила.
– Ты смотри, весь в дерьме, но нормальный мужик, во как старается. Эй, мужик, дружба-фройндшафт, вери гуд!
К полуночи причины катастрофы были устранены, осталось устранить последствия.
К утру все было проветрено, вымыто, ковер из прихожей отнесен на помойку, а Таня поняла, что тот самый первый взгляд по счету может быть вторым. Или десятым. Или десятитысячным. Первый взгляд – это качество, а не количество.
И вообще. Не только стихи растут из сора.
Родители Клиффа молча, но выразительно не одобряли женитьбу сына на не-англичанке.
А потом как-то посмотрели на нее в первый раз.
У Тани двое сыновей, которых английские бабушка с дедушкой зовут Пашька и Петка.
Темные времена настают в обычно беспроблемной семье З., когда при разборке шкафов мама Нина находит свою сиреневую кофточку.
Сначала она долго, со слезами на глазах, смотрит на нее, в смысле Нина на кофточку, потом становится неразговорчива, а к вечеру семья, предчувствуя неизбежное, разбегается по углам и сидит там тихо и кротко, как мыши под веником, потому как у Нины наступает критическое состояние души, которое можно определить как «20 лет назад она была мне впору!».
За ночь процесс усугубляется и переходит в острую стадию. Утром Нина объявляет о том, что садится на диету.
– Душа моя, зачем тебе нужно, чтоб радующие глаз округлости сменились суровыми костлявостями? – неосторожно осведомляется муж и огребает по полной. И за то, что ему все равно, как жена выглядит, и что вот тут уже почти целлюлит, и что полочка для шляп полгода как висит на одном гвозде.
Соблюдать диету сложно. Еще сложнее, если рядом постоянно едят, жуют, лопают, топчут и нагло жрут в три горла.
Дочь Анна, 16-летняя стройная красотка, способна за 300 метров от магазина до дома на ходу умять батон и с порога заорать: «Дайте поесть! Я голодная как не знаю что!»
Сын Тимофей, тощий, как глиста сушеная (определение из уст свекрови, таким тонким образом дающей понять, что нерадивая невестка дурно заботится о детях), ест как птичка – вдвое больше своего веса.
Муж Михаил, лингвист и филолог, работник сугубо кабинетный, имеет аппетит лесоруба, весь день бодро машущего топором на свежем морозном воздухе.
Кот Бонифаций… а что кот Бонифаций – не хуже других.
И мама Нина объявляет, что с этого дня все переходят на здоровую пищу – овощи, фрукты, салаты, отварная курица без соли и прочая и прочая, никаких жиров и канцерогенов. Как-то даже до пророщенных зерен пшеницы дошло.
Неделю семья живет в предгрозовой атмосфере, то бишь неподалеку погромыхивает, но молнией по башке пока не стучит.
Нина теряет молочную розовость и розовую молочность кожи и моментально приобретает склочные и крайне неприятные черты характера.
Муж Михаил старается не прислушиваться к бурчанию в животе, протестующем против столь кардинальных перемен, и гонит от себя тяжелые мысли о том, что мама не так уж и ошибалась насчет его женитьбы.
Дочь Анна мрачно хрумкает капустный салат и ярко демонстрирует сложности пубертата как дома, так и в школе.
Сын Тимофей после уроков заходит к однокласснику Голубченко Тарасу, маму которого вопросы похудения при ее 58-м размере не волнуют, и наворачивает там по две тарелки борща. Еще и вечером туда же норовит – Голубченко-мама, как правило, жарит очень много канцерогенной картошки с канцерогенной жирной свининой.
