Теперь, когда не стало и «хрущевок», повзрослевшая Лариса с грустью вспоминала их двор. В одинокой девятиэтажке энтузиастов-спортсменов больше не находилось. И спортивный городок постепенно сгнил, проржавел и развалился. Как следствие, все чаще на пустыре, на торчащих из земли среди лопухов бетонных блоках виднелись дымки сигарет. Это новое поколение стремилось к взрослой жизни. Потом участковый дядя Саша стал гонять юных курильщиков, и пустырь замер, как будто умер совсем. И ходить по нему стало еще грустнее.
Лариса ходила через этот пустырь потому, что так было ближе. Ей давно уже стукнуло двадцать два, выше мастера спорта она не поднялась и теперь, ради собственного удовольствия, ходила в спортивный зал клуба Машиностроителей помогать тренировать на общественных началах начинающих девчонок. Три раза в неделю после работы она сходила с автобуса возле клуба, три раза в неделю шла вечером в половине десятого через этот пустырь. Через темный, отдающий детством, родной, навевающий щемящие чувства пустырь. И Ларисе никогда не приходило в голову, что этого пустыря следует бояться, что он может таить в себе опасность. Смертельную опасность.
Этого мужчину она видела раньше, это точно! Откуда он взялся? Зачем? Что он тут делает? Мысли лихорадочно пронеслись в голове девушки, когда перед ней как из-под земли при ярком лунном свете появился вдруг человек. И ощущение огромной пустоты вокруг вдруг сделалось осязаемым. Пустота на сотни метров вокруг. Никого! Вообще. Только она и он. И его страшные глаза, которые блестят, сверлят ее.
Ее тренированное, гибкое и сильное тело вдруг перестало повиноваться, страшная слабость накрыла холодной волной. Лариса сделал шаг в сторону и сразу споткнулась о металлический штырь, оцарапав себе лодыжку.
– Не надо… – плачущим голосом взмолилась она, – пожалуйста…
Но жесткие грубые руки уже схватили ее за плечи и опрокинули прямо на землю, на густую влажную траву. Лариса попыталась ползти, она дергала ногами, когда грубые твердые пальцы, шаря в подоле ее короткой юбки, коснулись ее трусиков. Она попыталась закричать, но ее вдруг рывком перевернули на спину, и что-то с такой силой ударило ее в голову, что, казалось, череп зазвенел, как колокол. Слезы брызнули из ее глаз, и она провалилась в тошнотворную темноту…
– Что у нас по Жидкову? – повернул голову в сторону угрюмого полковника Гурова Орлов. Затем несколько раз призывно постучал карандашом по столу, прося внимания офицеров. Утреннее совещание сегодня затянулось, и приходилось снова делать замечания.
– Ничего нового, – коротко ответил Гуров и замолчал. Он понял, что его ответ в данный момент звучит несколько некорректно, и добавил: – Работаем с новыми свидетелями, отрабатываем все версии, включая и версию ограбления. Пока внятных причин умышленного нападения мы не находим.
– М-да, – обронил Орлов с недовольным видом. – И что мне прикажете докладывать наверх? С меня ведь спрашивают.
Вопрос был чисто риторическим. И Гуров, и генерал Орлов, и Станислав Крячко, все трое были старыми друзьями и прекрасно понимали, что Орлов уже давно перестал быть сыщиком, а стал администратором. Опытным, умным, но все же администратором. И Гуров не раз признавал, что это очень здорово, что его начальником является именно Орлов, а не кто-то другой. Генерал, опытный оперативник, с которым они работали вместе еще в МУРе, хорошо знал работу уголовного розыска, хорошо знал Гурова и не менее хорошо знал, как и что докладывать наверх, когда на него наседали по тому или иному преступлению, требуя быстрого, почти мгновенного раскрытия.
