Девять писем об отце - страница 22

Говорили, что как-то раз ей поставили на вид, что, мол, она мало внимания уделяет идеологической составляющей и, в частности, роли Сталина, на что она ответила, что является всего лишь скромным учителем литературы и не имеет права судить о столь возвышенных материях, посему и преподает детям лишь свой предмет. Видимо, тот, кому был адресован ее ответ, не смог или не пожелал распознать в нем сарказма. Вот и слава Богу: и не за такое пропадали люди.

Потом, когда уже разрешили «выяснять», выяснилась заодно и подоплека других деталей, в свое время недооцененных или вовсе пропущенных Исаем. А именно, почему сам Исай не узнал о смерти вождя в тот же день (Штерна Давыдовна была дружна с семьей, безжалостно прореженной служителями режима), почему, наконец, первые слова Вали, обращенные к Исаю в тот день, были о том, что «Сегодня клуб закрыли, жаль», и только в ответ на удивленно поползшие вверх брови Исая Валя опустила глаза и проникновенно сказала «Соболезную» (Валя, как потом выяснилось, уже тогда общалась с разными людьми и многое понимала лучше его).

…

Итак, на следующий день Исай и Влад направились в Москву: в то время ежедневно ходил пассажирский поезд Калуга – Москва, в 24.00 – отправление, в 6.00 – прибытие в столицу. Разочарование ждало их еще до отъезда: вокзал был закрыт, все оцеплено солдатами. Друзья пробрались на железнодорожные пути, залезли в какой-то товарняк, проехали двадцать километров до платформы Тихонова пустынь, где их сняли с поезда сотрудники МГБ и на служебной автомашине отправили обратно в Калугу. Так бесславно был пресечен юный порыв гражданственности.

А потом продолжилась обычная жизнь, всенародное горе как-то быстро утихло, и только учебники еще какое-то время напоминали о Вожде…

…

Когда народу вновь разрешили веселиться и клуб открыли, Валя не захотела идти на танцы без Исая. Возможно, таинственные поклонники не повторили своего приглашения. Так или иначе, дальше увиливать было невозможно, да и ни к чему. Поэтому Исай втихаря разучивал танцевальные приемы. В конце концов, заручившись согласием матери, он отправился с Валей в клуб.

Они много танцевали в тот вечер, как вместе, так и порознь. Исай был высоким, черноглазым и, видимо, уже и в ту пору привлекательным молодым человеком, и потому отсиживаться на «скамейке запасных» ему не пришлось. Тем не менее, даже танцуя с другими девушками, он не выпускал Валю из виду.

Валя, тем временем, блистала. Похоже, ее давно ждали на этом «балу», и отбоя от приглашений в этот вечер у нее не было. Так совпало, что Исай читал сейчас Льва Толстого, и образы балов с участием Наташи Ростовой и Анны Карениной попеременно сменяли друг друга в его возбужденном воображении. Валя казалась ему то наивной девочкой, то светской львицей. Однако кем бы она ни была, ревность не позволяла ему любоваться ею беспристрастно. Он с трудом переживал каждый танец, отданный не ему, даже если он сам в это время танцевал с другой.

Когда они, наконец, выбрались на свежий воздух, Исай испытал настоящее облегчение. Валя была возбуждена, щеки ее пылали, волосы разметались по плечам.

– Тебе понравилось? – спросила она.

«Мне понравилась ты», – хотел ответить Исай, глядя в ее блестящие глаза. Но вместо этого он только улыбнулся.

– Какой же ты скучный, Шейнис, – кокетливо поморщилась Валя и вдруг (это «вдруг» было весьма в ее стиле) сделала вид, что запятнала Исая, и со словами «ты водишь» бросилась убегать. Она свернула с центральной улицы в какой-то переулок, где не было фонарей, где они бежали почти в полной темноте, не замечая кочек и хлюпающих островков талого снега под ногами. Наконец Исай догнал Валю и, схватив ее за руку, остановил. Ее грудь вздымалась под расстегнутым пальто. Наверное, будь это зима, Валя бы упала в снег, делая вид, что сдается на милость победителя. Но стояла весна, и зимние уловки больше не работали. Исай тяжело дышал и продолжал держать Валю за руки. Он не знал, что делать с остановившимся мгновением. Не знала, видимо, и она.