В то время у нас не было всех этих навороченных технологий, связь поддерживалась только письмами, и Мэри писала их каждый день. Но время шло, а ответа не приходило. Первый курс… Третий… Выпускной… Годы мелькали с невероятной скоростью. Англия открывала перед ней множество дверей, но ни одна из них не вела к ее счастью.
Как-то раз родители признались дочери, что подкупили местного почтальона, который тщательно следил за тем, чтобы письма Мэри никогда не попадали в почтовый ящик Саймона Филча. Когда женщина узнала об этом, она тут же прилетела в Шарлотту. Но увы, в доме Саймона ее ждало горькое разочарование. На пороге стояли незнакомые люди, которые ничего не знали о Филче. Мэри не решилась искать его. В ее воображении Саймон уже встретил другую женщину и построил свое счастье. Так и прожила бедняжка всю свою жизнь в одиночестве, не позволив никому другому коснуться ее сердца…
Когда миссис Мэй заканчивает историю, ее карие глаза полны грусти и непролитых слез. В комнате воцаряется тишина. Все выглядят погруженными в свои мысли. Я сглатываю комок в горле, стараясь не расплакаться, и вздрагиваю от неожиданности, когда теплая ладонь Джесси сжимает под столом мое колено, а затем медленно скользит по бедру.
Боже мой…
Боже мой…
БОЖЕ МОЙ!
Я задерживаю дыхание, изо всех сил стараясь сохранить хоть какую-то связь с мозгами, и бросаю на него взгляд. Но его красивый профиль непроницаем – Джесси неотрывно смотрит на миссис Мэй.
– Что еще вы знаете об этом парне? – спрашивает он.
– О Саймоне? – Ее серебряные брови сходятся в замешательстве, когда Джесси кивает. – Только дату его рождения. Как-то раз у Мэри из книги выпала фотография с ним, а Люси нашла ее. Сзади было написано его имя и какая-то дата… Вероятно, его рождения, потому что на снимке он задувал свечи на праздничном торте.
– Вы помните эту дату?
Миссис Мэй задумчиво переглядывается с подругой.
– Четырнадцатое марта? – хмурится Люси.
– Может быть, – пожимает плечами миссис Мэй. – Я точно помню лишь год рождения, потому что у нас он совпадает, – тысяча девятьсот сорок пятый.
Тем временем ладонь Джесси ныряет между моих бедер. Не сдержавшись, я громко ахаю, и все за столом поворачиваются ко мне.
– Уже так поздно! – выдаю первое, что приходит в голову.
Харпер смотрит на часы, висящие у нее на запястье.
– Действительно.
Когда я поворачиваюсь к Джесси, мерзавец изображает невинность, хлопая своими густыми ресницами. Он мгновение смотрит мне в глаза, затем наклоняется к моему уху, слегка задевая губами щеку, отчего у меня мурашки бегут по коже, и шепчет:
– Я бы никогда не уехал. Я бы тебя дождался.
Эти слова проникают мне прямо в сердце, разливаясь внутри теплом. И это ощущается так… правильно. Как будто им там самое место. Наши взгляды встречаются, и мир вокруг расплывается, пока я не слышу, как кто-то произносит мое имя.
Оглядываюсь, с удивлением обнаруживая, что кроме меня, Джесси и миссис Диллон в комнате больше никого нет.
– Оу, а где все?
Старушка улыбается, демонстрируя искусственные зубы.
– Милая, вы так смотрите друг друга, что остальным становится неловко находиться с вами в одной комнате. Так что я тоже, пожалуй, пойду.
– Простите, я не…
– Никогда не извиняйся за свои чувства, Сэмми.
Мои щеки немедленно начинают гореть.
– Нет никаких чувств.
– Я старая, но не слепая, – ворчит миссис Диллон. – Увидимся, мелкий говнюк.
– Я Джесси! – кричит ей в спину Чемберс.
