Кто верит в Бога, тот болван!
И с этим лозунгом в строю
Прошёл, как площадь, жизнь свою.
И вот на смертном он одре,
О зле, вдруг, вспомнил и добре.
Но тут струна оборвалась,
И потерялась с жизнью связь.
Не билось сердце, на себя
Смотрел он сверху, не любя.
А что любить – под кожей кость,
Торс мощный высох, словно трость,
От шевелюры ни следа,
Рот перекошенный – беда!
Какой-то желтый гриб сухой,
А щёголь был всегда какой!
Брезгливо глянул и вздохнул,
Но тут крылом ему махнул,
По лику судя – Херувим,
И молвил следовать за ним.
И понял он: не то был бред,
Что есть Господь, а то, что – нет!
Пронзил безбожника испуг,
Все незнакомое вокруг!
Ни умных книг нет, ни газет,
Есть коридор и парапет.
В колонну выстроился люд,
И все стоят, чего-то ждут.
Накрыло ужасом в момент,
И он застыл как постамент.
Знал – по небесному суду,
Гореть безбожникам в аду.
Метнулся было он назад,
Но тут, поймав недобрый взгляд,
По описаниям – чертей,
Вмиг отказался от затеи.
Какая мука – ждать суда.
Вдруг голос: «Подойди сюда!
Скажи мне милый человек,
Как прожил свой короткий век?»
И начал он перечислять,
Своих побед былую стать,
Дома, квартиры, всё приплёл…
Аж сам дивился: «Ну, орел!»
Про гелентваген и счета,
И что исполнилась мечта:
Дочь выдал замуж за посла,
И как улаживал дела,
И как умом своим владел,
И как прославится успел,
И про заслуженный почёт
Ответ стал шоком: «Незачёт!»
Нависла пледом чёрным тьма,
А в мыслях: «Ад – не Колыма»,
И не отмазаться уже —
Без связей, счёта, в неглиже…
И стал мужик припоминать,
Что так хотела рассказать,
Ему бабуля про Завет,
А он ей:
– Брось ты, Бога нет.
Она:
– Спаси тебя Христос!
А он:
– Спасает лавандос!
Она:
– Зайди хоть в храм разок,
А он ей:
– Сам себе я Бог!
И вспомнил вдруг, как не помог,
Когда просил его дружок.
И долго-долго вспоминал,
Как воровал и обижал,
И как средь злата и хором
Кричал:
– Один лишь раз живём!
А потому всё надо брать,
И своего не упускать!
А тьма удушливее всё,
Вот-вот, как в тину засосёт…
И ужас душу наводнил,
Он заорал, что было сил,
Но голосок не зазвучал,
А белый свет совсем пропал,
И в голове застыла мгла.
Смекнул мужик: хана пришла.
И вдруг явился Херувим
И молвил: «Тут пришли за ним!»
И чья-то крепкая рука
На свет из мрака мужика
Вернула, и увидел он,
Родные, словно сладкий сон,
Вокруг умершие стоят,
Одежды белые блестят.
И глас раздался как набат:
«Определил себя ты в ад
Своею жизнью холостой,
Но бабой Нюрою святой
Из ада вынут и прощён
Её молитвой у икон».
На службу бабушка пришла.
Вот горе то – пережила
Внучка-безбожника она,
И не поверг, чтоб, сатана
Её дитя в кромешный ад,
Она молилась у лампад.
Просила: «Боже, помоги,
Прости его и сбереги
Для жизни в царствии твоём»,
И так молилась день за днём,
Пока не дожила до сна,
В котором встретила она
Внучка, с улыбкой на лице,
Он тихо молвил ей:
– В отце
Отца я, глупый, не признал,
Тебе, бабуля, я не внял,
Бог не палач, а благодать,
Хоть сам себе избрал страдать,
Меня любовь твоя спасла!»
Бабуля к Богу отошла,
В своем прекрасном дивном сне,
В день Пасхи красной по весне.
