Навстречу большим огням
Я не знаю, сколько я просидела в канавной липкой грязи. От страха я просто замерла. Лапки, обессилев, не двигались, и куда-то пропал голос. Всё внутри меня сжалось, скукожилось. Я в оцепенении, задрав голову вверх, почти не мигая, смотрела из огромной черной ямы на темно-синее звездное небо, одним глазом, потому что второй был залеплен грязью. И одна небольшая звездочка, клянусь, мне подмигивала. Её свет успокоил меня. Убаюкал. Мне стало так тепло, как будто рядом вдруг появилась мама. Веки начали слипаться, и я заснула.
Разбудило меня солнце, которое чуть не поджарило мои лапки до хрустящей корочки. Память о вчерашнем моём похищении медленно вернулась в мою головку, которую засохшая грязь облепила, словно каменный шлем. И животик забурлил от голода. «Мяяяяяяяя! – заорала я. – Мяяяяяя!» И залепленный глаз так сильно чесался… Но никто не пришел и не накормил меня, не спас из этой вонючей канавы, не вымыл и не погладил. Мяяяяяяяя! Снова и снова призывала я на помощь. И вмиг охрипла. Через пару-тройку попыток докричаться хоть до кого-нибудь, голос мой пропал. Но сдаваться я и не думала. Откуда-то изнутри у меня проснулись такие злость и сила, которые заставили меня двигать всеми четырьмя лапками одновременно, и мне удалось вскарабкаться по липкой грязи на край канавы. Я побежала дальше по раскаленной черной дороге, ничего не видя и не оглядываясь, пока передо мной не пронеслось что-то страшное, большое, мощное, огненное и очень опасное. И я остановилась и прижалась всем тельцем к горячей чёрной дороге. Это конец, подумала я. Как же страшно, как нелепо заканчивается моя кошачья жизнь… И уже через секунду что-то очень тяжелое и горячее почти накрыло меня. Всё, я погибла! Я умерла! Меня… – Мяяяяяя! – что есть мочи заорала я.
Тут чьи-то руки ловко выдернули меня с земли и подняли в воздух. Мяяяя! Я поднимаюсь в небо, на ту звезду, которая мне ночью подмигивала. И я открыла свой единственный видящий глаз, чтобы как следует рассмотреть, что происходит вокруг. И с удивлением обнаружила себя в руках какой-то неизвестной великанши.
– Как ты здесь оказался, малыш? Какой ты крохотный. Здесь тебе совсем не место. Ты цел? Почему ты такой грязный? Что с твоим глазом? Ладно, ладно. Сейчас я посажу тебя в машину и отвезу домой, отмою, и мы поймем, нужна ли тебе помощь ветеринара.
В руках новой великанши я почувствовала, что кошмару, преследовавшему меня с прошлой ночи, пришёл конец. Она отнесла меня внутрь горячего, огненного и противно пахнущего зверя, посадила на чистые салфетки рядом с собой и повезла куда-то далеко от моего первого дома, от великанши с огненной шерсткой и от мамочки. И мне не было грустно. Я хотела только одного: чтобы глаз не чесался. И еще я хотела кушать. Но больше всего я хотела спать. И уснула.
Встреча с той самой
С самого детства, как Мирай себя помнила, она была окружена больничными стенами, капельницами, докторами, медсёстрами и даже одним медбратом.
У неё была болезнь, длинное и непонятное название которой она так и не смогла запомнить за все годы, что ей болела. В больничных палатах редко кто из сверстников с ней соседствовал. Мирай всё время находилась под чутким и грустным надзором маминых раскосых, как у лисички, глаз. Поначалу глаз было больше. Тогда еще приходил папа. Они подолгу сидели втроем, читали вслух книжки и болтали о скором выздоровлении. Мечтали, что отправятся на Кошачий остров.
