– Ляшов, – голос звучит прямо у меня над ухом, и я вздрагиваю, понимая, что зовут меня уже не в первый раз. Поднимаю глаза и вижу, что возле моего стола мой непосредственный начальник. Смотрит на меня в упор. У меня по спине бежит тонкая струйка пота, а ладони холодеют. Неужели меня все-таки вычислили? Нет. Я так хорошо все отладил. В случае чего, следы вели бы в кафе, что на первом этаже здания. Я делаю попытку подняться, но начальник жестом показывает мне, чтоб я продолжал сидеть.
– Ляшов, – повторяет он, – рад, что вы проснулись. Я уж думал, так и останетесь в анабиозе до конца рабочего дня.
– Я, – я стараюсь говорить тверже, но голос получается какой-то тихий и невнятный, – я…
– Вы, Ляшов, – начальник как-то по-новому меня разглядывает, – вы, наверное, действительно подойдете. И, возможно, это вам даже нужно больше, чем ей.
Эти непонятные для меня слова он говорит как то вполголоса и как-то больше для себя, чем для меня, а потом уже громче добавляет: – Через полчала потрудитесь зайти в мой кабинет.
Он уходит провожаемый минимум десятком любопытных глаз.
– Эй, – с соседнего стола меня окликает Евгений Матвеевич, наш ветеран. Его держат в штате скорее из жалости, чем для толку. Он в этой конторе практически с самого основания, когда еще вместо компьютеров здесь использовали счеты. И начальником был отец нынешнего босса. В общем, он передался по наследству с четкой установкой дать человеку доработать до пенсии. Об этом отношении к себе он прекрасно осведомлен, условия игры принял, выполняет всякие глупые поручения и тихонько играет на своем компьютере в пасьянс.
– Чего хотел? – он кивает головой в сторону, в которой скрылся начальник, – увольняет тебя наконец-то?
Какой же он все – таки грубый человек. Вот мало того, что он бесцеремонно вмешивается в мою служебную деятельность, так он еще и комментирует ее так, чтоб придать своим словам унизительную для меня оценку.
– Не знаю, – я осторожно улыбаюсь на всякий случай, – просил зайти через полчаса.
– Ну, точно, – Евгений Матвеевич отворачивается от меня и говорит своей соседке с другой стороны, – увольнять видимо собираются нашего чудика. Достал он всех своим видом.
Они начинают шептаться, искоса на меня поглядывая, а я решаю для себя один важный вопрос. Звонить мне домой сейчас или после того, как выйду из кабинета? С одной стороны, перед важным разговором так нужна поддержка мамы и ее мудрые слова, а с другой стороны так не хочется попусту ее волновать. Вдруг, я смогу достойно выйти из положения самостоятельно? И тогда не будет причин ее волновать лишний раз. Я думаю и взвешиваю все ЗА и ПРОТИВ. А тем временем, вдруг у меня на столе вдруг звонит внутренний телефон и секретарь нашего директора равнодушно мне заявляет:
– Ляшов, Герман Львович вам напоминает, что ждал вас через полчаса, а уже прошло сорок минут.
Ах, как неудобно получилось. Я снова задумался, а время уже идти на прием. Вскакиваю из-за стола, и почти бегом спешу к кабинету начальства. Секретарь при виде меня машет рукой, чтоб я сразу заходил внутрь. Я осторожно стучу (хотя едва ли мой стук слышен, уж слишком мягкая дверь в кабинет), и толкаю массивную дверь вперед.
В кабинете кроме начальника за столом сидит Юлия. Глаза у нее влажные. Такое ощущение, что она только что плакала. При виде меня она вспыхивает какой – то надеждой и преданно смотрит на начальника.
