– Эльвира, – голос босса возвращает меня с морского берега в суровый мир кредитов и кредиторов, – присядем и поговорим.
Он рукой указывает мне на свободный стул рядом со своим. Совещание уже закончилось, руководители не спеша собирают бумаги со стола в пухлые объемистые портфели, и сбиваясь в стаи, медленно текут к выходу, на ходу вполголоса обмениваясь какой-то наверняка важной и секретной информацией.
Я старюсь не смотреть в их сторону. Меня тошнит от этих самодовольных пингвинов. Подхожу к длинному столу, буквально выдергиваю на белый свет стул, и сажусь, замерев и уставив невидящий взгляд куда-то вдаль. А боковым зрением пристально слежу за своим непосредственным начальником. Ощущение такое, что разговор со мной еще не окончен.
– Разозлилась, – констатирует Сергей Борисович, – разозлилась на весь белый свет, – он подпирает кулаком подбородок, – я мог бы тебе сказать, чтоб ты сейчас шла домой, а завтра с утра уже была у меня в кабинете, – он делает паузу, – но я так не скажу.
– Боитесь, что сбегу и долг отрабатывать не буду? – не могу удержаться от язвительной ремарки. Уж слишком долго выслушивала о себе гадости, много колючек под языком накопилось.
– Нет, не боюсь, – он пропускает мимо себя мой отточенный сарказм, – мне семью твою жаль. Ты же с ними весь вечер будешь делать то, что только что делали с тобой.
– Вот только не надо, – я резко разворачиваюсь и уже не пытаюсь сдерживать клокочущую во мне ярость, – про семью не надо, и про жалость не надо. Вы же только что меня просто сдали. На съедение сдали. Какая такая жалость? Это первое. И до семьи моей вам вообще никакого дела быть не должно. Не касается вас моя личная жизнь. По крайней мере, до той поры, пока я работу свою выполняю точно и в срок. Хотя да, – я делаю огорченное лицо, – вот работу я свою как раз не делаю. Прокуратуру близко к холдингу подпустила, людей не щажу, облик человеческий потеряла. Благодаря таким монстрам, как я, люди теряют доверие к финансовым организациям. Ничего не упустила?
– Успокойся, – в голосе у начальника чуть звенит металл, – ничего с тобой не произошло ужасного. Постояла на ковре, шоколадную медаль не дали, так это пройдет. От проверки тебя освободили, это плюс явный. Ну, а то, что тебе срезали все твои премиальные выплаты, так это еще бабка надвое сказала.
Эля, – Сергей Борисович развернул стул и подвинулся чуть ближе ко мне, – ни для кого не секрет, что Гиреев болен, и что до следующего созыва он вряд ли протянет. Ты на него сегодня смотрела?
Я отрицательно качаю головой. Мне, похоже, удается чуть успокоиться.
– А зря, – мой руководитель укоризненно качает головой, – вот учишь вас, учишь, при любом раскладе ясность головы не терять, а толку ноль. Ну, хоть кто с кем из зала выходил, ты обратила внимание? Я, конечно, про руководство говорю, а не про мелкую сошку.
Я огладываюсь по сторонам. Зал уже опустел, мы остались вдвоем с начальником. Потом чуть прикрываю глаза и включаю память.
– Карпенко, Максимов и Мальцев втроем выходили, – уверенно говорю я, – а Рахметов, Малышев и Бахтияр чуть задержались возле Гиреева. И он, кажется, что-то им говорил.
Вот, – Сергей Борисович удовлетворенно поднимает вверх палец, – побежали, значит, превентивный удар наносить. Возникло мнение, – он делает паузу, – что у нас в кредитном отделе есть трудности. Ты вот например, обратила внимание, что нагрузка на твой сектор выросла в разы?
