Девятнадцатый - страница 24

Конечно, была еще Анна с её чуткими и умными руками, и Роа, совсем недавно открывшая у себя способности акушерки. Да еще Лийза и Марта – обеим ещё не исполнилось и семнадцати, но им не было равных в умении успокоить женщину и задержать у неё схватки до наступления нужного дня, если делу нельзя было помочь травяными отварами. Но по части вызова задержавшихся родов, первенство, несомненно принадлежало Гильберте.

Она просыпалась за час до полуночи, наскоро съедала заранее приготовленный для неё ужин, обвязывала голову чистым платком, пряча под него свои непослушные волнистые волосы, и шла в дом-на-площади. В это время она почти ни с кем не разговаривала, её личико – обычно живое и лукавое – становилось сосредоточенным, как у ювелира, выполняющего тончайшую работу.

Методы её работы никогда нельзя было предугадать. Иной раз уже далеко за полночь она оставляла без особого внимания женщину, у которой и схваток-то еще не было.

– Ты так нервничаешь, что моя помощь, пожалуй, не понадобится, – говорила она и оказывалась права: через два-три часа беспокойную леди уводили наверх, в то время, как Гильберта возилась с другими, чьи схватки, по её мнению слишком уж затягивались.

То вкрадчивым шепотом, то вполне отчетливым мягким голосом девочка произносила никому непонятные заклинания, гладила женщин по животам, уговаривая их младенчиков выйти на белый свет до окончания дня. В восьми случаях из десяти малыши подчинялись её уговорам или требованиям (смотря по необходимости). И вот уже не трех-четырех, а двенадцать-пятнадцать детей получал город в каждый из Саббатов. Во многих семьях, благодаря таланту маленькой повитухи, их росло более двух, а то и трех – невероятное, по меркам Распиля, счастье.

Лийза и Марта сбивались с ног, помогая акушеркам обмывать и пеленать новорожденных, а также бегать по городу, разнося вести родным новоиспеченных матерей. То тут, то там раздавались их звонкие и радостные голоса:

– Счастье да войдет в твой дом!

В ту пору родился обычай отвечать вестницам: счастье да войдет в город!

Что касается того первого заклинания Гильберты, то его она предпочитала использовать лишь в крайнем случае, когда видела угрозу жизни женщины, а не ребёнка.

– С маленьким я как-нибудь договорюсь, – обещала она. – А это заклинание… оно страшное, я его боюсь.

– Зачем же ты его придумала? – удивилась как-то раз Роа.

– Генри шел не ножками вперёд, а поперёк, – задумчиво ответила девочка. – Он убил бы Миранду.

Роа пожала плечами:

– Я-то совсем не против, чтобы оно здесь вообще не звучало. Я тогда здорово напугалась. Сильное заклинание, девочка, очень сильное. В самом деле, используй его пореже. Как бы не навредить кому…

Помимо таланта акушерки, Роа, видимо, умела и предсказывать. Заклинание Гильберты действительно принесло непоправимый вред, да ни кому-нибудь, а ей же самой.

Чем старше становилась Гильберта, тем чаще в разговорах людей мелькала фраза:

– Уж у неё-то трудностей с рождением не будет!

Никто не сомневался, что её дети будут рождаться точно в срок без малейших проблем, да и сама она была в этом полностью уверена. За десять лет, что она выполняла обязанности «главной повитухи», как шутя говорила её мать, Гильберта превратилась в высокую красивую девушку, и к Лагнасаду в год своего шестнадцатилетия она уже ждала первого ребёнка.

Беременность не мешала ей выполнять свою работу. Будучи на шестом месяце, она встретила Белтайн так же, как обычно. В тот день, вместе с Роа и Анной, она помогла родиться девятерым младенцам. Десятому не помогли ни уговоры, ни травяные отвары. Часы уже давно пробили полночь, и малыш считался потерянным. Его мать лежала бледная и почти не приходила в сознание, несколько раз испуганным акушеркам казалось, что она перестает дышать.