Глаза у подростка были вытаращены, в них сверкал ужас, рот был скособоченно распахнут. Он летел среди толпы, запинаясь, натыкаясь на людей. Летел прямо на Гайдамакова. Рубашка на плече разодрана, в левой руке кусок говядины с торчащей сбоку костью. Правой рукой, как мог на бегу, мальчишка расчищал себе путь в людском потоке. Сзади в метрах сорока бежал мужик восточного вида, полный, тяжело дышащий, с кровяными пятнами на грязном фартуке и, размахивая мясорубочным топором, нечленораздельно, визгливо выкрикивал проклятья в адрес воришки.
Николай резко ушел в сторону, подросток и визжащий мужик с топором пронеслись мимо.
– Его надо было остановить! Почему вы не остановили его? – женский голос прозвучал совсем рядом.
Это была торговка шерстяными изделиями. Белокурая и довольно стройная, она осуждающе, почти с возмущением глядела на Гайдамакова.
– Эта шантрапа все время чего-то у нас ворует. Их надо наказывать!
Николай ничего не стал ей доказывать, чего-то разъяснять: мол, пожалел оборванца, голодный ведь… Да и этот мужик с топором, зарубит еще…
Уже на обратном пути вспомнил: надо купить свитер из хорошей шерсти – ночью бывает прохладно лежать на голой земле. Как-то так получилось, что опять попал к той же блондинистой торговке.
Невольно подумалось: вот сейчас опять начнет выговаривать, укорять за того парнишку, но та промолчала, даже, как показалось, слегка улыбнулась ему краешками губ.
Она помогла ему выбрать свитер.
– По-моему, – сказала женщина, – вам подойдут эти цвета. – И протянула ему свитер бело-синих тонов. – Это толстая, но очень качественная ручная вязка. Зимой вам будет тепло.
В интонациях ее речи явно звучал прибалтийский акцент – она очень мягко произносила букву «л». А в голосе звучала женская, именно женская забота.
Николай, после того как от него пару лет ушла жена, совсем позабыл, как звучит она – женская забота.
Он купил у торговки свитер и теплые носки и ушел к себе в офицерское общежитие во вполне хорошем настроении.
А через два дня вернулся на рынок. Нашел нужный торговый ряд и тот прилавок.
– Здравствуйте, – обрадованно сказал Николай. – Вот я к вам и вернулся.
Странно, но она его узнала.
– И это очень хорошо, что вы ко мне решили вернуться. Я рада. – И улыбнулась настоящей улыбкой. – Мне нравится, когда мужчина возвращается.
В конце рабочего дня Николай зашел за ней, и потом они долго-долго бродили по набережной, по тенистым аллеям прибрежного парка и долго-долго говорили.
У них оказалось много общих тем…
Снайпер шел к своей огневой позиции, к своей засидке. Шел он уверенно, спокойно, мурлыча глупую песенку. Ничем он не выделялся от остального населения: обычная, не праздничная и не грязная одежда, через плечо легкая сумочка, в глазах ни тревоги, ни суеты.
Случись сейчас на улице драка, или скандал, или несчастье у кого-нибудь – он бы прошел мимо. Снайперу, работающему днем, нельзя ни во что встревать, нельзя мелькать и хоть чем-то запоминаться в глазах прохожих. Потом его никто не должен вспомнить. Прошел и исчез, нет его и не было.
Перед тем как зайти в подъезд, снайпер вышел на площадь, сбоку которой и стоял нужный ему дом. Вот так вот снайперы и выискивают места для стрельбы по мирным жителям – они выходят в город, в места скопления людей и прямо из этих мест, из людской гущи вглядываются в окружающие дома, в крыши, в чердачные окна и продушины, форточки, голубятни… Смотрят, откуда можно наиболее неожиданно и незаметно выстрелить, а потом также незаметно скрыться, уйти от человеческого глаза.
