Со службы он спешил к ней. Какая это все-таки радость – спешить туда, где тебя ждут! Еще в курсантские годы он сформулировал для себя трехсоставную формулу бытия, к которой всегда стремился: надо приходить туда, где тебя ждут, надо заниматься делом, без которого не можешь существовать, и надо жить там, где живет твое сердце.
В данной ситуации не все, конечно, совпадало с этой формулой, но от добра добра не ищут…
С Линдой ему было тепло. В однокомнатной квартирке на краю Крайска, которую снимала Линда, им было хорошо вдвоем.
По долгу службы Николаю много времени приходилось уделять поиску снайпера, орудовавшего прямо в городе, и он каждый день получал нагоняи. Тем не менее на работе он старался не задерживаться и, не взирая ни на что, каждый вечер был рядом с Линдой.
Линда была родом из портового города Клайпеда, что в далекой маленькой прибалтийской стране под названием Литва.
Нельзя сказать, что она была очень уж красива. Не зря говорят: в Прибалтике красивы только мужики, женщины – не очень. У нее были серые глаза, светлые волосы и не совсем правильные, слегка заостренные черты лица. Приплюснутые, плотно посаженные губы, тонкий, слегка удлиненный нос, излишняя скуловатость. Обычно женщины с такими лицами имеют затаенно-злой характер.
К Линде это никак не относилось. Да, с виду она была строга и тверда. Но это напускная строгость школьных учительниц математики. На самом деле, в домашней обстановке она была совсем другой.
Линда была с Гайдамаковым ласкова и нежна. Прекрасная хозяйка, она с удивительным изяществом и вкусом умела готовить всякие кушанья. Казалось бы, обычные ингредиенты: картошка, колбаса, сыр, огурцы… А все это вместе с добавлением каких-то там приправ, да уложенное на красивых тарелках, да под чарочку хорошего вина, да под пластинку Анны Герман, под стереозвуки… Наверное, такая обстановка бывает в самых изысканных ресторанах, думал Гайдамаков и с искренней нежностью обнимал Линду.
А какие пельмени лепила и готовила она, какие у нее были душистые чаи и кофе, с какой сервировкой!
– Ты знаешь, – говорила она Николаю, – женщина все хорошо делает, когда у нее есть стимул, есть мужчина, ради которого можно стараться. А вообще женщины ужасно ленивы.
– Не верю, – возражал счастливый Николай, – не наговаривай на женщин. Это ты так говоришь, чтобы мне больше никто не нравился.
– Очень ты мне нужен, возомнил тут из себя! – хмыкала Линда и отворачивалась. Но сразу же поворачивала голову обратно, к нему, глядела Николаю в глаза и целовала его в щеки.
А потом прижималась к нему крепко-крепко…
У Линды Шварцберг было тяжелое детство. Происходила она из прибалтийских немцев. Род ее корнями уходил в рыцарей Ливонского ордена, владевших территорией нынешней Литвы и Латвии все Средневековье. Род был исторически богатым. В Клайпедском порту стояли и ходили в море четыре тяжелогрузных торговых судна, принадлежащих семье Шварцбергов. Это продолжалось до начала сороковых годов, до присоединения Прибалтики Советским Союзом. Потом война. Дед и дядя, воевавшие на стороне немцев, погибли. Ее отец, служивший в германских частях «Нахтигаль», после войны попал в советский плен. Там и погиб. А всю семью, в том числе малолетнюю Линду, отправили в Казахстан. Там они пробыли до 1957 года, когда Линда уже ходила в русскую школу.
Теперь у нее есть сын, пятилетний Георг. Он живет в Клайпеде. Его воспитывает бабушка, Линдина мама, которая беззаветно любит внука, балует его и утверждает, что Георг – это копия ее покойного мужа Вальтера Шварцберга, замученного в русском плену.
