Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости - страница 15

. Такое законодательное решение, с одной стороны, предоставляет широкие возможности правоприменителю в решении вопроса о преступности либо не преступности содеянного и право считать правомерным, например, лишение жизни с согласия потерпевшего. С другой – у правоприменителя такого права нет, поскольку на совершение подобного рода деяния содержится прямой запрет в ст.  110 УК Грузии, и остается надеяться, что об этом осведомлен субъект возможного преступления, так как осознание противоправности деяния, как уже отмечалось, является в данном случае обязательным элементом содержания вины.

УК бывших союзных республик едины с российским УК, пожалуй, только в наличии и в наименовании в них двух обстоятельств: необходимой обороны и крайней необходимости, т. е. собственно тех обстоятельств, которые еще в советский период из Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. «попали» в республиканские УК. Полное же совпадение с УК РФ в регламентации рассматриваемой проблемы мы наблюдаем только в УК Республики Таджикистан. Далеко не во всех УК находит свое отражение такое ОИПД, как физическое или психическое принуждение. Оно отсутствует в УК Грузии, Кыргызской, Азербайджанской, Эстонской, Латвийской и Литовской Республик, Республики Беларусь[50]. Не предусмотрено оно в числе ОИПД и в Модельном УК. Ряд УК наряду с регламентацией необходимой обороны предусматривает отдельно еще и мнимую оборону (например, УК Латвийской Республики, Украины), распространяя в одном случае правила уголовно-правовой ее оценки еще и на крайнюю необходимость, и задержание лица, совершившего преступление (УК Республики Беларусь). Используемое в последнем случае понятие «ошибки» (в наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния) (ст.  37) весьма отдаленно напоминает содержание этого же понятия в УК Грузии (ст.  36).

В УК Украины, Республик Казахстан и Беларусь в числе ОИПД предусмотрено такое, которое легально – на уровне уголовного закона – оправдывает возможность причинения вреда правоохраняемым интересам при «выполнении специального задания по предупреждению или раскрытию преступной деятельности организованной группы либо преступной организации» (ст.  43 УК Украины) или более того – при «осуществлении оперативно-розыскных мероприятий» по всем преступлениям, совершаемым группой лиц (ст.  34-1 УК Республики Казахстан), и даже в связи с «пребыванием среди соучастников» (ст.  38 УК Республики Беларусь). При этом требование к определенному соответствию (по правилам крайней необходимости) причиняемого в этой связи вреда совершаемым преступлениям содержится только в УК Республики Казахстан. Еще дальше в развитии этой идеи пошел эстонский законодатель, который из четырех законодательно определенных ОИПД предусмотрел такое, как «имитация преступлений» (наряду с необходимой обороной, задержанием преступника, крайней необходимостью). Согласно ст.  13.2 УК Эстонской Республики «не является преступлением действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но направленное на выявление преступления или личности преступника и совершенное лицом, уполномоченным компетентным государственным органом имитировать преступление»[51]. Подобное обстоятельство предусмотрено и в УК Литовской Республики (ст.  32 «Исполнение задания правоохранительной инстанции»). И это без каких-либо оговорок в отношении категорий выявляемых преступлений, при полном игнорировании такого общеизвестного системно-правового принципа криминализации деяния, как процессуальная возможность («осуществимость») его доказывания без провокации преступной деятельности