Наконец-то на аварийный перекресток прибыл натужно завывающий сиренами автомобильчик медицинской помощи. Из огненно-красно-белой двери дружно выпрыгнули два мураша в халатах и подбежали к пострадавшим. Сквозь толпу бочком-бочком протиснулся следом и угрюмый муравей-врач, который уж очень не любил выезжать на места происшествий, количество которых в городке в последнее время резко возросло. Не менее проворно выпрыгнули из машины еще двое муравьев из задней двери. Они суетливо выгрузили складные носилки и тоже подошли, им торопиться особо было некуда, ведь что скажут главные медики, то они и будут делать. Царила мертвецкая тишина, свистела проводной рябью на всей проезжей части, где разномастные машинки всех видов и пород сейчас протискивались между случайной толпой, необычайно пустынным тротуаром и полуживым «перевертышем», замедляя ход, а некоторые и останавливаясь, с любопытством и с молчаливым житейским интересом «что же тут произошло?», выглядывали испуганные шоферы и пассажиры. Как-то в один миг, чих-пых, и раненого Афта осторожно погрузили на носилки и закинули в «скорую».
– В конце месяца… – продолжал шептать ветеран.
– Что?.. Ты чего там? – не понял его медик. – Молчи, давай! Береги силы, они тебе ой-как нужны!
– Что со вторым-то делать? – резко спросил один из белохалатников. – Берем его или что, а?
– Его тоже забрасывай. Давай, его тоже забирай! У него не так серьезно, но для полного комплекта оформим и его! – резво скомандовал врач.
Из-за скорбного кирпичного угла показалась молчаливая патрульная машина дорожной полиции, она спокойно подкатила к перевернутому пикапу. Деловитые полицейские занялись своими обязанностями: они шустро разбирали заваленные молодые саженцы, некоторые деревца были сильно повреждены, но их все равно закидывали в одну горку вместе со всеми, затем проворные полисмены окружили опрокинутую машину со всех сторон и на «р-р-раз-два-три-взяли!» легко, непринужденно, без дальней суеты, поставили ее на колеса. Свидетели происшествия начали молчаливо неспешно расходиться, один за другим потянулись дальше по своим маленьким и большим делам, куда следовали и до этого. Уже через каких-то пятнадцать-двадцать минут после злосчастной катастрофы, кроме лениво позевывающих патрульных, на проезжей части перекрестка никого не было, а спустя еще четверть часа, спокойный рабочий квартальчик продолжал жить по своему обыденному расписанию, будто бы ничего и не было. Все те же сонные пешеходы, беспутно отдыхающие в вялом воскресном бездействии, да и спешащие по неотложным делам – тоже, безмятежно проходили мимо пестрой галереи бесконечных многоэтажных домов, мимо повсеместно расклеенных глянцевых плакатов с изображением президента, мимо злополучного несчастного угла, где совсем недавно лежал полуживой Афт. Все словно замерло в наивной детской дворовой игре «замри-отомри», оставаясь на своих безупречно-чистых местах, да и что могло изменить привычное течение монотонности жизни: казуальный эпизод, бессмысленная случайная авария, гибель постороннего, никому не нужного пешехода, смерть десятка муравьев или, может быть, смерть сотни муравьев? И, вообще, неужели что-то может изменить «привычный ход событий»? Насколько должна быть трагичной, страшной развязка, чтобы хоть как-то изменить мышление «прохожих»? Каждый погружен в свой микро-мир?
