Лабетов выглядел как браток – новый русский. За модным костюмом на черной водолазке виднелась золотая цепь с иконой, а под мышкой уютно болтался пистолет.
– Я чего тут подумал – сказал Городецкий – может ему всё это рассказать, будет повод из дурки выписаться.
Лабетов широко улыбнулся и блеснул своим единственным глазом (второй глаз был стеклянным и без перевоплощений).
– Ага, герой-психолог, ты что ж его решил обломать и блаженного счастья лишить – высказал я своё мнение.
– А ты давно во второй палате был – там полно счастливых идиотов, у которых мозги ссохлись и всё стало по-фигу. Теперь их место на грядке. Хорош с вами бакланить, пойду реанимировать воина.
Антон встал и направился к Мише. Тот, как обычно, находился в нирване. Подсев к боевику, дозорный начал свой монолог.
Я и Лабетов не слышали, что тот говорит, и могли лишь наблюдать сюжет из немого кино. Завулон, сидевший рядом, стал внимательно слушать.
– Ну, сейчас поглядим мастер-класс психоанализа – высказался заинтересованный процессом Лабетов.
Вначале Мишин взгляд в никуда переместился на собеседника, потом начала сползать радость, которая сменилась напряжением. Внутри сталкера зарождалась ярость. Антон поговорил еще пару минут, потом похлопал по плечу пацана и встал. Шёл к нам Городецкий с улыбкой на тысячу баксов.
– Вот теперь понеслась моча по трубам – услышал он от бандита, приземлившись на свое место.
В этот момент Миша стал самим порождением ада. Вскочив с места, он надел свой рюкзак и автомат, и прыгнул на сетку забора как натуральный ниндзя. Дальнейший сюжет был развернут очень быстро. Со стороны наблюдатель мог видеть, как к висящему на сетке дрищу подскочили два санитара и стали стягивать на землю. Пацан кричал проклятия и сопротивлялся, но был низвергнут на асфальт. Рядом сидящие мужики вскочили и стали помогать санитарам, так как дури в нем оказалось как у здорового быка перед убоем. Пять человек вдавливали Мишу в асфальт, пока он буянил. Появилась медсестра со шприцем и своим отточенным движением киллера она воткнула кинжал через пижаму в бедро сталкера. Ощущение было, что пуля остановила воина. Силы стали покидать героя, и люди в белом вынесли его с поля боя в госпиталь. После такого спектакля трое наблюдателя закурили.
– Ну, ты Светлый, сама доброта – сказал я, затягиваясь.
– Ему это только во благо – ответил Антон.
– Это ты Мише расскажи, которого галоперидолом заколят на привязи в первой палате. Он из рая по скоростному лифту прямо в ад попал. С такими раскладами в лучшем случае на неделю капельницы пропишут. А там, куда его отнесли, неделя будет вечностью.
– Тогда не делай добра и не получишь зла – сказал Антон с выдохом дыма.
– Это точно. Вон какой Завулон довольный – обратил внимание Лабетов.
– Тьма всегда была тенью Света. Тут принцип взаимоотношений как в айкидо: силы противника используются против него. Только чем выше уровень соперников, тем больше мясорубка становится похожа на изящный смертельный танец, где оба находятся в энергетическом потоке и каждый ждет ошибки соперника.
– Точно, херня война – главное маневры, – сказал Лабетов и положил на ладонь свой стеклянный глаз.
– Без боли не бывает прозрения – продолжал Антон – только Мише лучше так выйти из иллюзии и начать жить, чем, например, вот так – ткнул Городецкий в стеклянный глаз Лабетова.
– Да, за всё в жизни приходится платить – ностальгически вздохнул бандит и засунул глаз в пустую глазницу.
