На рубеже XX–XXI века военный прогресс все более и более смещается в сторону национальных интересов, взаимодействия и соперничества религий и цивилизаций, что находит отражение в соответствующих типах идеологий, взаимодействующих и соперничающих в мире. Новым моментом в действии субъективного фактора можно считать осознание тяжести глобальных проблем человечества и необходимости их решения в планетарном масштабе.
Говоря о военном прогрессе, под которым понимается деятельность отдельных людей, их групп, классов, партий и т. п. в истории, нужно указывать на самую существенную особенность социального действия. Она состоит в адаптивно-адаптирующем характере деятельности человека, с помощью которой он активно изменяет среду в соответствии со своими целями и потребностями, образуя «вторую природу», мир культуры или «неорганическое тело человека». Эта искусственная среда обитания характеризует любую из историко-культурных форм, а ее создание является итогом творческого развития орудийного характера деятельности. В свою очередь, орудийная деятельность стимулирует становление и развитие сознания, придает ему целенаправленный характер в отличие от генетически определенной животной целесообразности. На этой основе формируется субъективность человека: она возможна только в процессе совместной, коллективной деятельности, когда появляются солидарность и альтруистическое поведение, которое у животных имеется только в виде предпосылки.
Развитие общества есть естественноисторический процесс, поэтому в индивидуалистическом обществе это процесс удовлетворения потребностей индивидов, их деятельность в совокупности является определенным способом блокирования отклонений от нормы, специфической номой его реализации. Вместе с тем коллективистическое общество сущностью своей деятельности нацелено на то, чтобы превалировали жизнеутверждающие общественные отношения, позволяющие блокировать отклонения от нормы. И таким образом, как отмечает В.Д. Калашников, коллективистское общество предполагает принципиально иную форму реализации естественноисторического процесса41. Все это в полной мере отражается и на военном прогрессе, который может проявляться в своих рациональных и внерациональных формах.
Для исследования внерациональных проявлений военного прогресса важно учитывать, что в России всегда были сильны традиции гармоничного сосуществования рационального и внерационального, что в полной мере проявляется и в исследовании военного прогресса. Базисом здесь выступала диалектика, благодаря которой военный прогресс рассматривался в гармонии с другими проявлениями светской и духовной жизни общества. В частности, идеология государственного мышления как образ действительности – это характеристика целостности страны, где все понимают, что делают, где все понимают, что такое разномыслие, оторванное от необходимости быть, по Ф.И. Тютчеву, единомысленным как рать. Она влечет за собой настроение, с которым на каком-то уровне его развития совладать уже невозможно. Не случайно, что уже в Древней Руси, по крайней мере с XI века, русские идеологи писали о единоумии, единомыслии, единодушии, руководствуясь диалектикой единого и многого: единомыслие многомысленно, многомыслие – единомысленно42. «Государственное мышление как образ действительности – это характеристика политического единомыслия и, соответственно, политического многомыслия. Отметим, что в русской цивилизации политическое многомыслие в принципе несовместимо со свободомыслием, традиционным западным устроением интеллекта и характером его исконной продуктивности в рамках универсалистской модели мира»
