Диалоги пениса - страница 7

Марсьяль колеблется, подбирая слова:

– Тому… тому, что ты сказал в тот вечер, когда здесь был Жерар.

– Тебя что-то задело в нашей беседе?

– Не совсем… Вернее, да, действительно. Кое-что меня сильно расстроило.

– Очень сожалею, поверь. О чем бы ни шла речь, это не входило в мои намерения.

– Не извиняйся, Роже… А то я смущаюсь: ты мог бы быть моим дедом.

– И даже твоим прадедом! Хотя у меня такое чувство, что будь я им, мы бы сейчас не разговаривали. Я неправ?

– Прав. Отчего чужим всегда легче довериться, чем близким?

– Посторонних, которым мы доверяемся, мы выбираем, а в отношении близких у нас нет выбора. Таким образом, мы ощущаем себя свободнее с теми, от кого можем удалиться, в случае, если их реакция не соответствует нашим ожиданиям. Нет ничего проще.

– Может быть. Я не думал об этом под таким углом зрения.

– У тебя есть время для размышлений. Твоя жизнь только начинается.

– Готов к тому, что мне предстоит изучить еще очень многое. Однако, возвращаясь к той беседе, есть вещи, в которых я уверен!

– Черт возьми! Уже?

– Да. Если когда-нибудь я полюблю женщину, а она полюбит меня, мне хочется хранить ей верность всю жизнь. Я не хочу поступать так, как мои родители. Они поносят друг друга, опускаются до споров о мебели и о посуде, настраивают меня один против другого… Это так низко!

Роже умолкает. Он пьет свой чай по-восточному, шумно прихлебывая, чтобы не было слишком горячо. Потом улыбается, переводя взгляд на пламя камина.

– Догадываюсь, на какой эпизод нашего обсуждения ты намекаешь.

– Роже, я тебя уважаю как пример для подражания, как учителя. Ты сумел обуздать свой рассудок, ты достиг совершенства. Иметь такого человека в качестве своего деда – только мечтать можно! Ты преисполнен духовности, культуры и знаний, всегда готов выслушать другого, и…

– Довольно! Будет! Тебе не кажется, что ты склонен к идеализации? Еще немного и ты сделаешь из меня гуру! Короче говоря, я до этого явно не дотягиваю! Продолжай: «но…», ведь я чувствую, что есть одно но.

– Но я не понимаю, как ты мог сказать такое. Особенно Жерару: он же только что женился!

– Именно об этом я и подумал. Тебя задело за живое, как я смог ему сказать, что настанет день, когда у его жены обвиснут груди, и он непременно заведет себе любовницу на двадцать лет моложе?

– Ты говорил искренне?

– … Конечно.

– Но… но ты, разве ты когда-нибудь изменял Розе?

– Да, я, как ты выражаешься, изменял Розе!

Марсьяль стоит, разинув рот, он лишается дара речи. Как это возможно, такой человек, кладезь мудрости, добрый, великодушный, рассудительный… такой человек, олицетворяющий для него святого, живущего в миру, мог оступиться? Роже отдает себе отчет, насколько взволнован этот юноша, но ничего не говорит. У Марсьяля мелькает луч надежды: Роза умерла пятнадцать лет назад.

– А, я понимаю. Ты хочешь сказать, что ты изменял памяти Розы, после ее смерти?

– Нет, это произошло при ее жизни.

Снова наступает молчание, слышно, как бук потрескивает в камине, скрипки оркестра приступают к andante.

– Но как же ты мог это сделать?

– А что я, собственно, натворил? Ты думаешь, кто я такой? Я такой же человек, как ты, только на семьдесят лет старше. С теми же надеждами и иллюзиями. Придет твой черед, и тебя постигнут те же искушения, ты тоже наделаешь ошибок, таких же, или других.

– Вы были такой дружной, такой счастливой парой. Из того, что я читал о тебе в статьях, в…