* * *
Оказавшись в родных стенах дома, прохожу по просторному коридору, спеша оказаться в кровати.
– Катя, ты вернулась? – голос мамы, доносящийся из зала, заставил меня сменить направление.
Медленно и лениво я оказываюсь у входа в зал, где мама смотрит какой-то фильм по телевизору. Окидывая взглядом её заделанные в хвост светлые волосы, я ловлю себя на мысли, что очень бы хотела иметь именно такой цвет, нежели свой тёмно-русый, доставшийся от отца, которого я видела лишь на фотографиях. Она крайне не любила говорить на эту тему, но как только разговор заходил об отце и каким он был, её голос и лицо преображались, отливая светом грусти, поселившимся в глубинах сердца. Мама восхищалась тем, насколько сильно я была похожа на него. Она бережно хранила каждую вещь, связанную с ним. Когда я впервые увидела его фотографию, то замерла, долго смотря на его прекрасные яркие зелёные глаза, искрящиеся чем-то неподвластным и будоражащим моё сердце. Настолько его взгляд был пронзителен, что каждый раз мне казалось, будто он сойдет с фотографии и улыбнется своей обворожительной улыбкой так, как смог бы только он сам. К сожалению, мне уже не доведётся встретить его и рассмотреть лицо во всех присущих ему деталях. Матвей Судаков был убит. Мама никогда не вдавалась в подробности, а я, в свою очередь, не давила на неё, видя, как блеск в её глазах постепенно меркнет. Поэтому обычно для меня это запретная тема.
Временами я представляла, как мы с ним разговариваем или смотрим вместе телевизор, как они с мамой хлопочут на кухне и весь дом заполняется их заливистым смехом. Об этом было больно думать, ведь когда я возвращалась в реальность, то осознавала, что его нет и уже не будет. Тем не менее это не останавливало меня от таких мечтаний.
Мама оставила в зале шкатулку с вещами, принадлежащими отцу, в основном то были безделушки и пара фотографий. Когда я была маленькой, мне часто нравилось разбираться вещи из шкатулки и рассматривать их так, будто вижу впервые.
– Да, привет, мам, – промямлила я, скрещивая руки на груди и облокачиваясь о дверной косяк.
– Как продвигается подготовка к сессии? – она отрывает взгляд от телевизора, направляя свои серьёзные голубые глаза в мою сторону.
– А? Что? – витая в своих мыслях, я смотрю куда-то в окно, резко спохватываясь. – Ох, да… хорошо, но мы пока не занимались с Леной так углублённо.
Снова ложь. Кажется, я уже начинаю медленно, но верно путаться в этом созданном мной комке вранья.
– В последнее время ты какая-то вялая и закрытая, что-то случилось? Не хочешь поговорить? – обеспокоенно спрашивает она.
– А, нет, всё в порядке. Пойду отдыхать, – я вяло улыбаюсь, стараясь её подбодрить. – Спокойной ночи.
– Хорошо, спокойной ночи!
Я поплелась в свою комнату, окончательно обессиленная, сразу рухнула на кровать, как только переступила порог моей обители. Нежданный жар вернулся, разгорячив кожу. Усталость пересиливала все остальные процессы, создаваемые моими телом и разумом. Я провалилась в сон, как только закрыла глаза.
* * *
Тьма медленно подступала ко мне со всех сторон, стремясь поглотить в пустоту, заполненную кромешной чернотой, и протягивала свои страшные и тёмные когтистые лапы. Крохотный луч света, защищавший меня, освещал лишь самую малую часть пространства, в котором я помещалась еле-еле. Чернота начала вести за мной настоящую охоту. Мечась из стороны в сторону, я старалась увернуться от её тисков, пока она напористо протягивала руки, пытаясь ухватить меня.
