Последовало несколько хлопков дверьми, прежде чем оба парня подлетели ко мне с растопыренными глазами.
– Да́мна! – выругался Кэ́лдос, приблизившись ко мне.
Он начал рыться в карманах куртки. Я чувствовала прожигающий спину взгляд второго орденовца. Денис, с нахмуренным лицом, вытащил красный платок с красивым и витиеватым рисунком и долго буравил его взглядом, словно сомневался в чём-то, однако, протянул его мне.
– Вот, возьми, ничего лучше нет, – мне казалось, что эта вещь была для него чем-то большим, чем обычная тряпка.
Подняв к нему глаза, я несколько секунд изучала его, прежде чем улыбнуться. Уверена, что выглядела как побитый школьник, отхвативший за свои слова. Помотав головой, я стянула с себя кофту, вытираясь её рукавом. Что-то горячее бежало по губе, оставляя за собой неприятный жгучий след. Быстро поднеся палец к основанию дорожки, вновь решительно вытираю кровь чёрным рукавом кардигана, отчего на волокнах появляется более насыщенный и тёмный след, что моментально впитывается в ткань.
– Всё нормально, – отвечаю на немой вопрос, застывший в обеспокоенном взгляде Кэ́лдоса, в котором явно отражалось и непонимание.
– О да! Конечно, это так же нормально и привычно, как и гроза без молнии.
Кинув на него сердитый взгляд, медленно поднимаюсь, когда в грудь врезается что-то похожее на пулю, пронзающее самое сердце. Прикладывая руку к раздираемому болью месту, ощущаю вкус ядрёного железа и моментально начинаю кашлять, давясь собственной кровью.
– Какого тебра́рума?! – уже чуть ли не вопит Кэ́лдос, озадаченно наблюдая за представшей перед ним картиной. – Какое на хрен нормально? – с выпученными глазами и истеричными воплями он хватается за голову.
Отрывая руку от груди, я замечаю отсутствие кровавых отпечатков, тогда и понимаю, что этот удар шёл изнутри. Что-то определённо было не так. И это относилось не только к крови, но и поведению существа. В некоем бреду поднимаюсь на ноги, когда невидимая сила с напором толкает вперёд. Это как идти на запах любимого угощения, только сейчас я ощущала не предвкушение, а ужасную боль и аромат чего-то необузданного и чужого. Если, конечно, такой запах вообще можно ощутить.
– Мне… мне надо туда! – тараторю я, покачиваясь, и срываюсь с места. Несусь от дороги в чащу деревьев с тонкими ветвями и густыми листьями на них.
Палки и ветки хрустели под ногами; их острые концы так и норовили зацепиться за одежду или саднить кожу; попадающиеся под ноги коряги желали, чтобы я оступилась и повалилась на землю. Хоть я и спотыкалась, постоянно восстанавливала баланс, чтобы не упасть. Несколько раз ветка чуть было не проткнула глаз, но каким-то чудом я успевала его закрыть или отвернуться прежде, чем сухая ветвь вонзалась в зрительный орган.
– Стой! – требовательно кричал Андрей где-то позади.
Выполнив его просьбу ровным счётом наоборот, я понеслась ещё быстрее, чувствуя, как страх и злость нарастали, пока ноги вели меня всё дальше, в глубь так называемого леса. Голова разрывалась, а предел боли в теле был практически достигнут, но я упрямо бежала вперёд, словно это было самым важным делом, которое мне надо было закончить. Лёгкие горели, воздуха не хватало. Царапаясь о торчащие ветки, настойчиво лезущие в глаза, и изнемогая от усталости, моё тело внезапно прекратило движение и стремительно полетело вниз. Жёстко приземлившись на колени, упираюсь руками в землю, судорожно дыша. Лёгкие пылали, а боль постепенно успокаивалась.
