В том бою погиб сын Кондрата Семён Шабунов, ему было двадцать лет.
Кондрат всю свою жизнь ждал сына, но ничего так и не узнал о нём.
Семён тогда знал, куда отправили его семью. Он успел проводить их на поезд, который уходил в Красноярский край. Кондрат надеялся, что Семён их найдёт.
* * *
До сих пор в России, в том числе и на Тамбовщине, где происходило мощнейшее антикоммунистическое восстание крестьян в 1920–1921 годах, не знают, более того – не хотят знать ничего, что могло бы поколебать привычную позицию крайне негативного отношения к руководителю восстания Александру Степановичу Антонову и тому движению, которое он возглавлял. Вот лишь один красноречивый пример. В старинном зажиточном селе Паревка Кирсановского уезда в июне 1921 года во исполнение приказа № 171 Полномочной комиссией ВЦИК были захвачены и расстреляны заложники: по одним данным – 86 женщин, стариков и детей, по другим – 126. В местном школьном музее можно увидеть фотографии чекистов, сельсоветчиков – тех, кто устанавливал на Тамбовщине советскую власть. Известный кинорежиссер Андрей Смирнов во время съёмок художественного фильма «Жила-была одна баба» посетил музей. Он поинтересовался у учительницы, показавшей ему экспозицию: «А где же память о тех ваших односельчанах, расстрелянных в 1921 году?» В ответ он услышал: «Ну, нас же учили, что это бандиты».
Тамбовская губерния всегда была хлебной. Накануне 1917 года она производила более 60 миллионов пудов зерна. Она кормила себя, кормила Россию, а ещё 26 миллионов пудов зерна поставляла на европейский рынок. К началу 1919 года в Тамбовской губернии действовали 50 продотрядов из Петрограда, Москвы и других городов общей численностью до 5 тысяч человек. Такого размаха конфискаций не знала ни одна губерния. Крестьян возмущал произвол в определении объёма поставок, злоупотребление грубой силой, пренебрежение к хранению и использованию изъятой у них продукции. Забранный по продразверстке хлеб гнил на ближайших станциях, пропивался продотрядовцами, перегонялся на самогон. Особенно трагическим положение стало в 1920 году, когда Тамбовщину поразила засуха. Крестьяне самых хлеборобных уездов: Кирсановского, Тамбовского и Борисоглебского – голодали. На весенний сев зерна не оставалось. Всё отнимали.
Неимоверная по объёмам продразверстка 11,5 миллионов пудов зерна означала для крестьянства гибель от голода.
(«Тамбовская Ванде́я», по материалам Г. А. Абрамовой, главного научного сотрудника Тамбовского областного краеведческого музея.)
* * *
Я вспомнила рассказ писателя Виктора Астафьева «Базар у пристани Назимово» из его книги «Енисей мой, Енисей». И мне захотелось рассказать о моём прапрадеде Кондрате Шабунове. Его образ очень совпадает с образом «старика разбойничьего вида» в этом произведении. Около села Клюк-вино Красноярского края, куда был сослан Кондрат с семьёй, было село Марьевка. Там у Кондрата была торговая лавка. Ему привозили товар оптом из Красноярска богатые люди. Он также торговал на пристани у Енисея. Как называлась эта пристань, я не знаю. Кондрат продавал кедровые орехи, солёную черемшу и изделия из берёсты, которые он делал сам. У него были золотые руки. По рассказу В. Астафьева многое совпадает. И высокий картуз, которым он гордился. И руки он всегда держал на животе. Был молчаливый, строгий на вид.
Я написала стихотворение.
Базар у пристани Назимово
