— Ты хочешь розовых соплей? – склоняю на бок голову, ядовито усмехаясь. — Боюсь тебя разочаровать, Матвей. Подобных сентиментальностей жизнь меня лишила. Никаких родителей и желания доказать, что я чего-то стою. Мне вообще иногда кажется, что кто—то там сверху ошибся и отправил меня сюда зря, потому как если бы это было не так, меня никогда бы не оставили в детском доме.
Обычно после признания о том, откуда я, на лицах собеседников возникает либо выражение сочувствия, либо брезгливость. Лана даже рот от удивления прикрыла ладонью, а потом потянулась мягко гладить мои руки, стоило рассказать ей историю своей жизни, а выражение лица Матвея осталось таким же безразличным, как и несколько секунд назад.
— Вот оно что. И почему ты осталась без крыши над головой?
— Потому что хозяйку квартиры не устраивает, что я плачу за аренду с опозданием, — делаю несколько глотков самого вкусного вина, которым наслаждаюсь целый вечер. Никогда раньше не пила такого. Легкое и приятное, без ядреного запаха спирта, как из дешевого супермаркета.
— И ты решила поплакаться Лане?
— Никому я не плакалась, — со звоном ставлю бокал на стол, раздраженная беспочвенным обвинением. — Если ты думаешь, что я общаюсь с твоей сестрой только из-за денег, то сильно ошибаешься, Матвей. Такого светлого человека, как Лана, я еще не встречала. И ты ведешь себя по-свински по отношению к ней. Ценил бы хотя бы немного, возможно она бы от тебя не шарахалась, как от стихийного бедствия.
Матвей вдруг резко встает на кровати и, пройдя грязными кроссовками по покрывалу, спрыгивает прямо передо мной. Отшатываюсь, едва не падая. Сильная рука ловит меня за шею и притягивает к себе.
— Послушай меня, Рина. Не тебе меня учить как вести себя с мелкой. Если ты думаешь, что пробрала меня своей историей, то ни черта подобного. Каждому в жизни достается то, что если не сломает его, то закалит. Будешь сильной – выживешь, нет – сломаешься.
Губы психа цедят это в непозволительной близости к моим. Я даже вдыхать перестаю, чтобы не втягивать в легкие его разъедающий запах. Ладонь на шее жжет, а тепло от крепкого тела натягивает струной. Сердце замедляется, а потом начинает гулко биться в ушах.
Похоже, Матвей тоже чувствует нечто подобное, потому что вдруг кладет большой палец мне на губы и надавливает на них, рассматривая произведение собственного искусства.
— А ты сильная девочка, Рина, я вижу это. Закаленная, — говорит медленно, а потом вдруг тянется в сторону.
Слышу звук скользящего по столу бокала. Через мгновение он оказывается у моих губ. Правая рука Матвея стягивает волосы на затылке, запрокидывая мою голову назад. Теплое вино тонкой струйкой льется в рот. Темные глаза гипнотизируют, по-особому хищно наблюдая за своими манипуляциями, пока жидкость стекает по моему языку. Живот стягивает жгутом от власти в его движениях.
Господи, что ж за реакция такая ненормальная? Почему все действия этого выскочки вызывают внутри какую-то необъяснимую бурю противоречий?
Псих внезапно убирает бокал, приникает к моим губам и давит на голову, склоняя ее вперед так, чтобы вино перелилось в его рот. Горячие губы вжимаются в мои, опьяняя на короткое мгновение. Голова идет кругом, земля покачивается.
Короткая колючая щетина царапает, а я не могу понять почему позволяю это делать. Резко дергаюсь назад, и ярко красный алкоголь выливается на мой топ и его белую футболку, оставляя рваные пятна на ткани.
