И у входа в свой дом я еще постоял на улице, радуясь звездному торжеству. Шел второй час ночи. Я открыл дверь и замер. На диване – сидя – спала жена. Я придвинул стул, уселся и стал смотреть на нее. Она казалась усталой и похудевшей, темные полукружья отчеркивали сомкнутые глаза. Все это не имело значения. Она была прекрасна. Она была еще красивей, чем в тот день, двенадцать лет назад, когда я впервые ее увидел и когда, знакомя нас, Павел Прищепа шепнул: «Первая красавица института – учти!» Как часто я досадовал, что она так красива: для семейного спокойствия надо бы заводить жену не выше стандартной миловидности. И не я выбрал ее в жены, я не осмелился бы выбрать такое совершенство. Она назначила меня в свои мужья и потом злилась, что я сопротивлялся и даже уверял, что не та-де оправа для драгоценного камня.
С тех дней прошло двенадцать лет – в нас многое изменилось. Во всяком случае, я не ожидал, что она вернется так скоро.
Она открыла глаза и зевнула.
– Я заснула, Андрей, – сказала она сонно.
– Ты еще спишь, Елена.
– Сколько времени? Четыре ночи?
– Только два, Елена.
Она засмеялась.
– Елена, Елена!.. Как ты любишь повторять мое имя.
– Хорошее имя, Елена.
– А я хуже своего имени?
– Лучше!
Она покачала головой. Сейчас пойдут упреки, понял я.
– Я думала, тебе станет свободней в мое отсутствие. При мне ты редко приходил раньше трех. Но вот всего два, а ты уже дома. Без меня квартира приятней?
– В твое отсутствие я часто совсем не ночевал дома. Сегодня особый случай. Четверг.
– Да, помню: интеллектуальный бал у Бара. Скучное сборище скучных людей в тесной комнатке, где не пройти между стульями. Не понимаю, почему тебя тянет к Бару.
– Была бы сегодня у него, поняла бы. Собрались интересные люди: Джон Вудворт, Казимир Штупа, Николай Пустовойт, Алексей Гамов…
– Вудворта знаю. Кортез с лицом страстотерпца. И Штупу с Пустовойтом встречала. А кто такой Гамов?
Я рассказал о споре, помянул уличную драку. Елена испугалась.
– Ты не ранен? Ушибов нет? Повернись. Вся спина перепачкана. Вот здесь порвано. Ты не терся о кирпич?
– Прижимался к стене, когда насели двое. Если бы не Вудворт, ущерб был бы посущественней, чем разорванный пиджак.
– И брюки перепачканы! Снимай костюм. Утром вычищу.
Я осмелел настолько, что спросил:
– Елена, я боялся, что ты уезжаешь навсегда. Но ты вернулась. Как это понимать?
– Вот так и понимай – взяла и вернулась.
– Тогда разреши спросить…
– Не разрешаю! – она начала сердиться. На нее часто находило – и, бывало, без видимых причин. – И если честно, так сама у себя спрашиваю: почему вернулась?
– И не находишь ответа на слишком трудный вопрос?
– Если бы трудный! Примитивно простой. И ответ на него примитивно прост. – Она печально улыбнулась – себе, не мне. Она жалела себя – с чем-то не могла справиться. Она всегда хорошо улыбалась, Елена. Она так объяснялась и признавалась. И сразу хотелось сделать для нее что-то доброе. – Я просто окончательно поняла, что жить с тобой трудно, а без тебя невозможно. Первое я установила давно, а второе стало ясно, когда захотела превратить нашу временную разлуку в постоянную – и не смогла.
Я потянулся к ней. Она покачала головой.
– Отношения выясним завтра. Ужасно хочу спать.
Она ушла к себе. Я еще посидел на диване. Я и радовался, что она вернулась, и боялся завтрашнего объяснения. Как бы она опять не потребовала, чтобы я сломал всю свою жизнь. Я не был тем мужем, какого она заслуживала, не раз пытался им стать – но у меня ни разу не получалось. И уже не получится.
