– Иваныч! А почему мне кажется, что они ему не очень обрадуются? – пристально глядя на него, спросил шофер.
– Потому что живешь давно и не дураком уродился, – усмехнулся Гуров и вышел из машины.
К его удивлению, Кузьмич тоже вышел и объяснил:
– Нечего людей беспокоить, если у меня от калитки ключ есть. Я тебя до двери провожу.
– А то я сам не дойду! – удивился Лев.
– Хочешь близко с Ханом пообщаться? – спросил Кузьмич. – Не советую! Порвет на раз!
– Извини, не подумал.
Кузьмич дождался, пока Лев войдет в дом, и уехал, а встретившая Гурова Наташа радостно сообщила:
– Ну вот! Сейчас и ужинать сядем! Мы без вас не начинали!
К удивлению Гурова, в столовой, кроме Романова, был еще и Фатеев. Они оба, стоя у окна, курили и выпускали дым в открытую форточку. «Странно, чего это Саша в доме вдруг закурил?» – удивленно подумал Гуров, но, встретив бешеный взгляд, которым смерил его генерал, невольно остановился и спросил:
– Что я пропустил?
– Ты какого черта от машины отказался, когда тебе Афоня предлагал? – прорычал Фатеев. – Герой-одиночка, блин! Лихой ковбой с Дикого Запада! Супермен чертов! Борька тебе уже красные штанишки в обтяжку ищет, чтобы уж совсем полное сходство было!
– Лева, ты бы, прежде чем геройствовать, подумал о том, как мы будем твоей жене в глаза смотреть, если с тобой здесь что-нибудь случится! – мрачно заявил Романов. – О том, что мужики мне за тебя голову оторвут, я уже не говорю! В очередь выстроятся! Да еще и передерутся между собой, потому что каждый захочет первым быть!
– Все! – решительно заявил Фатеев. – Без охраны ты больше шагу не ступишь! И это не обсуждается!
– А виновнику торжества высказаться можно? – чувствуя, что начинает заводиться, ернически спросил Гуров. – Интересно, и как же это я, мальчоночка беспомощный, умудрился до седых волос дожить при своей-то работе? – начал он, да вот только продолжить ему не дали, потому что прозвучал поистине генеральский рык:
– Господин полковник! Извольте подчиняться старшему по званию!
– Я не нахожусь в вашем прямом подчинении, – огрызнулся Гуров, даже не заикнувшись о том, что Фатеев в свое время был лишен звания и наград за то, что одни люди посчитали самосудом, а другие – настоящим мужским поступком, потому что это было бы подло.
– А я не о себе говорю, а о вашем прямом начальстве! – рявкнул Фатеев. – О генерале Орлове и заместителе министра! Услышав о том, что вы позволяете себе вытворять, оба ничуть не удивились, зная ваш бешеный характер, но дали генералу Кедрову все возможные полномочия, чтобы привести вас в чувство! Вплоть до немедленной отправки в Москву! – и, сменив гнев на милость, уже мягче сказал: – Лева! Ты об отце с матерью хоть когда-нибудь думаешь? Ты ведь у них один, даже внуков нет. Что с ними будет, если тебя убьют?
– А то они не знают, что я не цветы выращиваю, – буркнул Гуров.
– Лева, я понимаю, что ты привык всегда сам о себе заботиться, но годы-то свое берут, – домашним голосом говорил Василич. – Вот ты в прошлый раз силы свои не рассчитал и рванул по тундре на лыжах! И чем дело закончилось? Десять дней, как миленький, в больнице отвалялся! Сколько было тех, кто хотел на тебя напасть?
– Минимум четыре человека: трое сзади шли, а один за углом с арматурой ждал, – нехотя ответил Лев, естественно, не сказав о том, что его, оказывается, страховали, причем без его просьбы и согласия, а по собственному почину.
