Ты ли любовь
иль мученье моё.
В царствии подземном
черти нафыркали
и отобрали моё
золотое кольцо.
* * *.
Анна милая Анна
что нам день грядущий.
Излиянье чувств из раны
вот весь смысл идущий.
Что мне день изгнанья
или радость жизни.
Кто судьбу мою изгладит
раны тяжкие залижет.
* * *
О старый Гомер
уже ли покорил я высь.
Признаниям моим поверь
и из веков ко мне явись.
Сыграй пленительный Орфей
мне что нибудь из прошлого.
И ты сомнительный Морфей
из усыпительницы пошлого.
* * *
Я один из тех
кто штурмом брал Берлин.
И даже рассписался на Рейстаге.
ведь был тогда успех
значительный один.
Победа!, и не просто на бумаге.
Считаю что полвека
господствовал российский лапоть.
И всем нам припиваючи жилось.
Двусмыслена была опека
поболее себе оттяпать.
И мне однажды тоже довелось.
С войны поковником
ушёл в отстсвку.
И поселился барином в Ростове на Дону.
Было спокойненько
в полковничей папахе.
На всём готовом и с доставкой на дому.
Бывало в празники
накинешь китель.
Огнём пылают ордена.
А я проказник
до всего любитель
Особливо до белого вина.
Швырял нелево
и швырял направо.
И многих хлопцев пережил.
Со мною рядом
воцарилась слава
и я ей предано служил.
Но вот в России перемены
и покатилась манька кувырком.
Куда девался пыл мой вдохновенный
и незабвенный наш Обком.
Служу опять и многим не повадно
какой тернистый мне достался путь.
Всегда я в кителе парадном
на выкате моя шальная грудь.
* * *
Глухо ахнул выстрел
и пока рассеялся дым.
Передвинулись быстро
к берёзкам молодым.
Вновь прямой наводкой
резанули по броне.
Вдруг запахло водкой
что обезумели вдвойне.
А стршина татарин
кричит давай снаряд.
А танки словно твари
ползут как на парад.
Горит зелёная трава
и стонет рядом тёска.
Ему прощальные слова
шептала нежная берёзка.
За стоном братский стон
и всё вокруг померкло.
Четыре года адский сон
то пагубное пекло.
* * *
Афган.
Беглый огонь
по нашим окопам.
Схоронился майор
а за ним вся пехота.
Шумно пули свистят
и гуляет костлявая.
Рядом трое ребят
навсегда жизнь оставили.
И лежат на земле
словно скошены маки.
Им троим по звезде
подарили собаки.
* * *
Пальмы в ряд и кипарисы стройные
на сваях кофейня дышет прохладой.
Разливаются споры вот и возгласы застольные
приглашаю вы садитесь рядом.
Чашку кофе пейте Гляссе
сигарету Филипп Морес.
Посидим поточим лясы
и по маленькой заквасим.
Стар и млад спешат напиться
кофе чёрное. Мне саде.
Нам бы в Турции родиться
и мечтать бы в Акаре.
Надоели эти лица
повседневный застольный базар.
По ночам нам кофе снится
и всех спорящих азарт.
Это жутко сидя где то рядом
сигарету курить Филипп Морес.
Пью я кофе Гляссе скучным взглядом
и плюю с терассы прямо в море.
* * * 1975 год.
Суета сует
и печальная мумия.
Ты откуда поэт
говори из Сухуми я.
* * *
Самолёт пузатый
чуть коснувшись полосы.
Добежал до белой хаты
а потом спустил шасси.
* * *
Уже неделю туман
и не видно солнца.
Опять пустой карман
у бедного эстонца.
Куда не кинешь взгляд
зеркальные ветрины.
И чешет пальцем зад
хозяин магазина.
* * *
Племяница Кристина
пригласила на крестины.
Веселись хоть до утра братва.
Мужичок из Элевсины
со стола умял маслины
Следом шустро кончилась халва.
Шум стоял неимоверный
и какой то муж неверный
Обнимал пониже пояса приятеля жену.
Всё кружилось в танце
кроме двух засранцев
что жевали тихо сидя на полу.
* * *
На до мною небо
и чумазые облака.
Из Сухуми а Ганахлеба
гнал я ишака.
Возле Красного моста
светанули палкой.
Незаметил я поста
и козлов с мигалкой.
* * *
Невыносимый запах черни
неописуемый здесь смрад.
