Что же касается танков KB, то включение их в состав мехкорпусов можно объяснить лишь сильнейшей безграмотностью наших генералов. Это классические штурмовые танки, и их место в отдельных батальонах, полках, ну максимум в бригадах прорыва. Использовать же КВ-2 в маневренных боях, да еще с учетом их весогабаритных характеристик и ненадежной работы ходовой части и дизеля было попросту преступно. Когда эти очевидные моменты выяснились, то вместо того, чтобы отдать под суд тех, кто направлял КВ-2 в мехкорпуса, у нас не придумали ничего лучшего, как вообще отказаться от штурмовых танков.
Немцы имели мобильные танковые и пехотные дивизии, а наши мехкорпуса были мобильны только на бумаге. Немецкие танковые дивизии эффективно поддерживались авиацией и артиллерией. Наши тракторы перевозили корпусную артиллерию со скоростью 5–6 км/ч даже по шоссе, а германские полугусеничные тягачи перевозили самые тяжелые орудия со скоростью до 35 км/ч.
Ветеран войны полковник Р. Уланов рассказывал мне: «Везет трактор гаубицу-пушку МЛ-20. Кабина трактора открытая, водитель там один. Вдруг вижу: водитель соскакивает с сиденья, бежит к обочине, спускает штаны…, вытирается, надевает штаны, догоняет идущий трактор и садится за рычаги управления».
Такова была наша мехтяга!
У немцев официально к 22 июню было около 25 °CАУ. В первые же месяцы войны они получили от промышленности еще несколько сот САУ. Кроме того, в вермахте были еще сотни неучтенных САУ. Это САУ на шасси трофейных танков, особенно французских, и всякие самоделки – 37-мм противотанковые пушки на полугусеничных бронетранспортерах, 88-мм зенитные пушки на полугусеничных тягачах и т. п. В РККА же самоходки появились в 1943 году!
У немцев превосходно работала радиосвязь как в танковых частях, так и при взаимодействии их с авиацией, артиллерией и пехотой.
У немцев уже к 22 июня в моторизованных частях были сотни колесных и полугусеничных бронетранспортеров, а у нас бронетранспортеры появились лишь после войны.
Немецкие дивизии имели достаточно эффективные зенитные средства, способные бороться с низколетящими самолетами. Это 20-мм и 37-мм автоматические пушки, которые еще в 1930 году фирма «Рейнметалл» доставила в СССР вместе с полным комплектом технологической документации. Но Тухачевскому зенитные автоматы были не нужны. Он считал, что с прикрытием наших войск с воздуха должны справиться 76-мм «универсальные орудия» (помесь дивизионной пушки с зенитной).
Так что основным средством ПВО сухопутных войск до июня 1941 года у нас оставался 7,62-мм пулемет «Максим». Лишь в самом конце 1940 года в войска начали поступать 37-мм зенитные пушки 61К обр. 1939 года. Они были скопированы с 40-мм пушки «Бофорс» вместе с ее нерациональной схемой автоматики. Но хуже было другое: 61К устанавливалась на большой четырехколесной повозке-«колымаге». Окапывать и маскировать ее было крайне трудно, а переставлять с места на место – муки расчета. У немцев же 37-мм и 20-мм как ординарные, так и спаренные пушки были на легких двухколесных лафетах. Фактически это были универсальные автоматы, из которых одинаково удобно вести огонь как по самолетам, так и по танками и пехоте. Расчет легко вручную перевозил их на поле боя.
Наши историки как огня боятся статистики потерь танков летом – осенью 1941 года. Ведь подавляющее большинство их связано не с воздействием противника, а с эксплуатационными потерями – брошенные экипажами, завязшие в болотах, вышедшие из строя из-за отсутствия запасных частей или ходовой. Наконец, около 10 % советских танков 22 июня 1941 года попросту не завелись.
