Диссонанс - страница 4

Терпения все меньше и меньше. Снова не получилось уснуть. Сначала снова стало страшно в темноте и тишине, из-за чего я включил свет, тихо-тихо запустил плеер на ноутбуке с какой-то классической мелодией, закрыл глаза футболкой и лег на спину. Поначалу работала схема неплохо, даже казалось, что сон близко, что вот-вот усну, но нет – это было всего лишь временное утешение. Мусор, кстати, вновь убрали. Только теперь совсем не так страшно, как до этого, все-таки пока логика берет верх.

Совершенно невозможно ни на чем сосредоточится. Окружающая статичность так сильно раздражает, что хочется начать ломать все вокруг. Правда, стоит ударить стену или пол, то не почувствуешь ничего, я тебе об этом рассказывал. Наверно, тебе, неодушевленному, сложно понять мои чувства, но ты постарайся уж как-нибудь. Сейчас больше всего на свете не хватает ответного слова.

Сейчас со всей мочи завою с тоски – никто не услышит. Знаешь эту песню? Даже если нет – не важно, потому что главное – не сама песня, а именно эти слова. Не представляешь, чем я только что занимался. Сначала запел, потом закричал, как будто потерялся в лесу. Красная шапочка, которая хочет встретиться с Серым волком, зовет его изо всех сил, а он не слышит. А бабушка тем более – все-таки в ее возрасте уже слух далеко не тот. Разбил всю посуду: три тарелки, три кружки, три блюдца. Съел почти все, что не нужно готовить: два яблока, помидор, большой йогурт, кучу сосисок и почти всю копченую колбасу. Порой даже давился, но продолжал есть. Остальное нещадно бил об стены и пол: две банки разного варенья, картошка, замороженная курица. На кухне сейчас такое жуткое месиво, как будто на месте преступления. А убийца, вопреки логике, не аккуратный садовник или осторожный дворецкий, а совсем слетевший с катушек маньяк с бензопилой. От полного отчаяния я пытался сломать шкаф, который над плитой, но он не поддался. Стулья отказывались разламываться об стол, плита вообще оказалась сделанной из чего-то вроде вибраниума – любой удар отскакивал назад, не оставляя царапин. Даже не получилось повалить холодильник. В итоге пострадала только еда и посуда, остальное совершенно без следов насилия. Злоба кипела во мне со страшной силой, я пошел в ванну. Но не для того, чтобы помыться. В итоге теперь там разбитое мыльницей зеркало. Осколки поцарапали руку, пришлось промывать, но порезы оказались не очень глубокими. Сейчас можно сказать, что я – почти Есенин. Ты поймешь, если не забыл мои слова. Может быть стоит начать ставить скобки? Вряд ли, ведь моей единственной аудиторией является средство общения. Похоже на диалог с собственным языком. Так вот, дневник, прости, я отвлекся. Никогда еще не испытывал такой отчаянной злобы, как в эти минуты погрома. С душевой кабиной сделать ничего не удалось, в ванной комнате пострадало только зеркало, гель для душа, шампунь, мыла и мыльница, а также зубная паста и три зубные щетки. Кухонный маньяк переквалифицировался, изменив своих жертв. Желание ломать привело меня назад, в спальню, но здесь, кроме кровати и камина, предметов нет, а часы упали и не вернулись назад. Пришлось срывать занавески, топтать их, бить ими о кровать, а после запихнуть в камин и постараться поджечь. Только вот я не нашел спичек, которые куда-то пропали сами собой. Ноутбук трогать не стал, потому что в нем слишком много пользы. В поле зрения попал книжный шкаф, но тут рука дрогнула. «Все-таки книги кто-то писал, издавал, а я тут буду их рвать», – подумал я тот момент, стараясь разорвать какой-то небольшой том на части. Выдирая по страниц десять, получилось полностью рассеять продукт душевного труда писателя по всей спальне. И тут я рухнул, задыхаясь, на кровать.