«М-да, вот никак не думал, что попаду в эпицентр урагана. Блин, да я вообще не думал куда-нибудь попадать. О, а это что там? Что еще за херня?» – Скинув плотный прорезиненный плащ, в котором на солнце меня стало уже довольно сильно припекать, и достав из ящичка бинокль, стал разглядывать непонятный мне предмет.
– Мне кажется, или это подводная лодка? Да нет, хоть и далеко, но вроде лодка. Хотя рубки не видно. Надо подойти поближе, – решил я вслух и, посмотрев на обмякшие без ветра паруса, вспомнил, что в «оке» обычно бывает полный штиль, поэтому, убрав их, завел двигатель, включил полную скорость и направил «Ласточку» к подводной лодке, решив разобраться с разрушениями на яхте попозже.
При приближении подлодка становилась все «страньше и страньше», как сказала бы одна девочка из Зазеркалья. Снова достав бинокль, я понял, что ошибся, это была не лодка, а перевернутое вверх килем большое судно. Взобравшись на рубку, я снова огляделся, и мне показалось, что левее еще что-то темнеет, но возможностей бинокля не хватило разглядеть, что это, слишком большое было расстояние.
Спрыгнув обратно на палубу, я спустился в рубку и, сняв с держателя микрофон рации, сказал:
– Внимание, яхта «Ласточка», меня кто-нибудь слышит?
Ответа не было. Кроме сильных статических помех, не было ничего. Эфир молчал. Крутя ручки настройки, я повторял одно и то же, но ответа так и не дождался. Повесив микрофон на место, поднялся на палубу и, пройдя на нос яхты, всмотрелся в заметно приблизившееся перевернутое судно.
«Большое, очень большое. Кстати, никаких предметов в воде я не вижу, а ведь они должны быть. Это означает что? А то, что перевернуло судно далеко отсюда и принесло в „око“ уже в таком виде. И если вспомнить фильм „Посейдон“, то уверен, что живые внутри должны быть, просто обязаны!»
Вернувшись в рубку, я убавил ход, и когда приблизился к покрытому ракушками корпусу, который лизали некрупные волны, то вообще вырубил дизель. Сбросив на воду плавучий якорь, чтобы «Ласточку» не отнесло далеко, я стал готовить к спуску лодку. Отцепив её с кронштейнов и заметив, что один из них надломан непогодой, с трудом спустил лодку на воду. Повезло, что с лодкой все было в порядке, как и с мотором. Я бросил на пол молоток, взятый из ремкомплекта, и, дав газу, понесся к корпусу судна. Близко подплывать к корпусу я опасался, из-за того что резиновую лодку могло повредить об острые грани ракушек, налипших на корпус. Поэтому, подплыв, я уцепился за одну из крупных ракушек рукой, не давая лодке прикасаться к ним, и, прыгая на волне, стал долбить молотком по корпусу.
Подолбив в течение минуты, убрал молоток и прислушался, но ничего кроме шума волн о корпус не услышал. И хотел было уже облегченно вздохнуть, как на грани слышимости до меня донесся едва слышимый стук, причем, судя по звуку, били уже с той стороны.
«Вот блин, а? Все-таки придется нырять. Ну что же мне за наказание такое, то одно, то другое?!»
Лезть в темную воду, на глубину, мне категорически не хотелось. Одно дело – плавать в водолазном снаряжении где-нибудь у берега райского острова, в великолепной красоте рифовых островов, и совсем другое – нырять на неизвестную глубину. Я представил, какое тут расстояние до дна, и от этой мысли меня бросило в дрожь.
«Да ну на фиг, не думать, не думать. А может, там вообще американцы? Короче, если там они, то я этот перевертыш не видел, типа не заметил!»
