Но соваться на территорию поместья в ворованной одежде глупо. Теперь я не так отличаюсь от местных девушек, можно поискать в городке, где подкрепиться. Хотя этот городок больше напоминал деревню.
Интересно, о ком разговаривали те два парня? Кто такие эти илиренцы… илирунцы… илирайнцы? Что это за страна такая — Альтария? А еще они говорили о короле и каком-то его помощнике, и даже о магии вспомнили. А может, и меня приняли за враждебную чужестранку, поэтому и гнали прочь? Возможно, где-то неподалеку граница враждующих государств.
Почему-то тот факт, что в мире есть магия, после прошлой ночи меня уже не удивил. Ведь сектант из пещеры точно использовал колдовство. И наверняка запрещенное, раз скрывался ото всех в каменном логове.
Именно эти мысли одолевали, пока я шла окраиной поселка, стараясь не попасть в то место, где меня уже видели. Теперь я не привлекала внимание необычной одеждой, хотя местные жители все равно поглядывали на меня с неким недоверием.
Пахло на улице, если прямо сказать, не очень приятно. И вообще, мне тут совсем не нравилось. Мрачное средневековье во всей его красе. Телеги, мулы, бородатые мужчины, боязливые женщины и неопрятные дети — вот и все, что мне довелось пока увидеть. Возможно, где-то иначе. Например, в столице королевства, о которой я услышала. А еще там безопасно, а здесь в любой момент может начаться битва.
Когда почти стемнело, я заметила над крыльцом одного из зданий покачивающуюся на толстой ржавой цепи вывеску. Таверна? Но если говорить на местном языке я могла, то вот прочитать название заведения почему-то не выходило.
Скрипнула дверь, я успела спрятаться за соседний дом.
— Ата, Ата! — позвал хозяин в коричневых штанах и белой рубахе с закатанными рукавами по локоть, в длинном кожаном переднике. Сам мужчина имел довольно мощное телосложение. Про таких говорят, широкая кость.
К нему подбежала лохматая черная псина и приветливо замахала хвостом. Мужчина, на вид неприступный и хмурый, казался добрым, злой не стал бы гладить собаку и ласково что-то приговаривать. И руки у него красивые, сильные, покрытые темным волосом.
Я хотела выйти из тени, но подавила порыв. Боязно стало. Мужчина потрепал напоследок за ухом животное, бросил на траву у обочины остатки пищи.
Пес принялся жадно есть, а я сглотнула слюну. Черт! Никогда не думала, что окажусь в такой ситуации, когда придется забрать еду у пса. Я ведь не ела ничего еще со вчерашнего обеда. Да и то на обед съела всего лишь бутерброд с колбасой и выпила кружку чая. А поужинать не удалось из-за пьяного Василия.
Собак я не боялась. Когда-то у нас дома жил ротвейлер. По сравнению с ним эта лохматая дворняжка казалась совсем безобидной. Дождавшись, пока мужчина скроется в таверне, я бросилась к обочине и выхватила из-под носа псины, увлеченной костью, краюху хлеба, погрызенную по краям.
Собака удивленно смотрела на меня, даже выронила изо рта кость. Ее карие глаза казались грустными, будто я лишала ее последнего кусочка. Она не стала рычать на меня. Приняла за свою?
В некотором роде так и есть. Я как эта псина, только у нее хозяин добрый, дает кусок хлеба, а я одна одинешенька в незнакомом и жестоком мире.
Я увидела, что собака совсем худая: под сбившимися в безобразные веревки клоки шерсти проглядывало костлявое тельце. И несмотря на это, она не стала отбирать у меня кусок еды. Только голодный голодного поймет. В этом мире меня пожалела лишь собака. Слезы комом встали в горле. Я перевела взгляд на объедки, и мне стало уже совсем не по себе.
