Сон приходит, но так медленно. Мне снится повзрослевший Макс, который плачет над умирающей матерью. Лицо Эльзы перекошено гримасой ярости. Седые волосы спутаны. Она умирает на руках сына, стучит зубами, пытаясь укусить его. Как больно видеть Эльзу такой. Макс гладит её по связанным рукам, слёзы стекают по давно не бритым щекам. Я так скучаю, Макс. Я так хочу встретиться с тобой. Пётр погиб ещё до начала эпидемии, я знала об этом, но Эльза, как мне жаль тебя.
*****
– Вот скажи, откуда она взялась? – Димон подбросил в печку полено. – Ну и что, если она лечить может и сына Оксанкиного спасла. Знаю, раньше таких как она называли белыми тварями. Они столько людей выкосили на юге. Хорошо хоть до нас не добрались.
Вадим налил в большую чашку травяного отвара, сделал небольшой глоток, чувствуя, как внутри разливается тепло. Поёжился. Сегодня холодно, как никогда.
– Мы нашли её в горах, в пещере, спящую. И она не похожа на монстра. Вергилий рассказывал, что она последняя из белых тварей, и то, что она особенная.
– Брось, Вадик, если её не трогают зомбаки, значит она, как падшие, которые только с виду похожи на нормальных людей. Я б не доверил ей своего ребенка.
– Я не в курсе, что у тебя есть дети, – рассмеялся Вадим, поставив чашку на печку, чтобы не остыл отвар. – Она может помочь излечить эту заразу.
– Теперь приходится педали целыми днями крутить для динамо-машины, тоже мне работу придумали, свет ей, видите ли, нужен.
Димон откусил кусок хлеба, злясь и не понимая, почему друг не поддерживает его. Почему он защищает странную женщину с такими жуткими глазами и кожей, как у мертвеца.
– Сегодня собрание, и она будет вещать. – Димон быстро работал челюстями, откусывая от хлеба кусок за куском, запивая отваром. – Явка обязательна. Ты это слышал, как тебе? У нас что, военный режим?!
– Успокойся, брат, дисциплина всегда на пользу колонии. Ты лучше расскажи, как обстановочка в лесу, зомбаки шастают?
Димон обрадовался, что разговор перешёл на другую тему. Не хотелось ссориться с Вадиком. Рассказал, что в этот раз поход за дровами окончился без серьёзных происшествий.
– Снега намело столько, что без снегохода не представляю, как добирались бы обратно. Пришлось пошуметь спиртопилой, вот шатуны и вылезли. Столько лет мы их мочим, а они снова лезут и лезут, суки. Знаешь, я тут недавно одного встретил, помню, ещё месяц назад снёс ему башку из дробовика, а тут оно появляется из-за кустов.
– Кто?
– Вадёк, ну кто, ё-моё, мертвяк, которого накануне замочил!
– Может, ты ошибся? – спросил Вадим.
– Нет. Ни фига не ошибся, Вадь, только если это близнец того ходячего трупа.
– А может, и близнец, – пожал плечами Вадим. – Скольких положили?
– Пятерых тварей. Потом лес попилили, сложили всё и поехали. Знаешь, привыкли ко всему. Это старожилы жалуются, боятся. Они жили в мирное время, когда были все блага для жизни, даже Интернет.
– Интернет фигня, это для ленивых, – махнул рукой Вадик.
– Да брось. Зато общаться можно со всеми, кто за тысячу километров от тебя.
– Что ты там, много наобщался? Это все развлекалово, хорошо хоть наладили производство. Говорят, жаль, бензина уже нет. Его из нефти делали в прежние времена, теперь гоним спирт для техники, хорошо старики молодых успели обучить механике и всяким наукам. А ты про Интернет. Помню, как вечно не хотел в школу ходить.
– Ну, да, – довольно улыбнулся Димон. – Мама потом за уши таскала, когда к нам домой учитель приходил жаловаться. – Он рассмеялся, весёлые воспоминания детства, как и тепло от печки, и горячий отвар, подняли настроение. – Знаешь, говорят, в некоторых городах вообще детей некому учить. Вот это плохо. Хорошо ещё читать умеют, писать, цифры складывать, а что-то большее уже недоступно.
