Когда они заехали на парковку больницы, Егорша ещё издали увидел дежурившего возле входа Ярого.
– А вот и пропавший пёс, – показал он Виктору на сидевшую возле дверей собаку.
Тот с улыбкой ответил:
– Да, я его видел, он бежал за нами, когда я отвозил Энджи в больницу. Я так понимаю, что это обычное дело у собак. Ведь когда Наташу с пневмонией скорая увезла из дома, Шаман с Барбоскиным тоже побежали за ней. Когда я вернулся, то там их и нашёл, точнее, мелкого… Да, не суть…
Егорша обернулся к нему:
– Виктор, я могу вас попросить немного подождать? Я заберу Энджи и буду вам очень благодарен, если вы нас подвезёте домой.
– Да не вопрос, но вы уверены, что её сегодня отпустят?
– Я на это очень рассчитываю.
– Хорошо, идите, я вас подожду. Всё равно на работу сегодня не попадаю.
– Спасибо огромное.
Выйдя из машины, Егорша направился к главному входу. Заметив хозяина, Ярый опрометью бросился к нему. Виляя хвостом и тихо взвизгивая от радости, он сейчас был похож на самого обычного пса, радующегося встрече с хозяином.
– Привет, бродяга, – не мог не ответить лаской на такое приветствие Егорша и потрепал собаку по шее и голове: – Подожди меня здесь. Заберу Энджи и поедем домой.
Пёс послушно занял свой пост на крыльце.
«Как интересно, чем дальше Ярый от Софы, тем меньше на него её влияние. Я это заметил ещё когда ходил с ним в магазин. Вначале он совсем не хотел идти, всё оглядывался и норовил повернуть назад, но чем дальше мы отходили от дома, тем его волнение уменьшалось».
Узнав в справочной номер палаты, Егорша поспешил к Энджи. Зайдя внутрь, он увидел, что в небольшой комнате стояли четыре койки. Три из них сейчас были пусты, вероятно, занимавшие их женщины чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы выйти прогуляться по больничному коридору. Он поспешил к четвёртой, где, отвернувшись к стене, лежала его девушка.
– Привет! – тронул он её за плечо.
Она повернула к нему заплаканное лицо:
– Ты пришёл!
– Как ты себя чувствуешь? – взял он её за протянутую руку.
– Нормально, только очень хочу есть. Все ушли обедать, я тоже с ними пошла, но как только зашла в столовую, мне сразу стало так плохо от этих запахов, что я вернулась в палату.
– Сырого мяса здесь не подают? – Егорша не смог удержаться от шутки, но увидев затравленное выражение на лице девушки, тут же пожалел о своём остроумии: – Прости.
– Это не твоя вина, – пожала она его руку.
– Как она себя ведёт? – кивком указал он на её живот.
– На удивление спокойно. Хоть она и голодная, но сидит тихо, – грустно улыбнулась Энджи, – такое ощущение, что понимает, что здесь не стоит привлекать к себе внимание нестандартным поведением.
– Затаилась, значит?
– Что-то типа того.
– Меня удивляет подобная предусмотрительность у пятимесячного эмбриона. Ведь это говорит о её сознательности. Как это возможно? Она, безусловно, ведьма, но всё же человек.
– Не знаю, – пожала Энджи плечами, – возможно, у неё обострённое чувство самосохранения, а это всё-таки инстинкт, как и чувство голода.
– А что сказали врачи? Не отметили никаких отклонений?
– Нет, говорят, что с ребёнком всё в порядке, – вздохнула она и закусила губу.
– Ты надеялась, что… – он не решился озвучить мысль, пришедшую ему в голову по дороге в больницу.
– Да, – шмыгнула она носом и опустила глаза, начавшие наполняться слезами, – к сожалению, лёгких решений не будет. – Я сказала гинекологу, что на предыдущем обследовании мне сказали, что ребёнок очень худой и трам-пам-пам… В общем, сообщила, что хотела бы сделать… некую операцию…
