Тут я подавилась своей яичницей, чуть не погибнув позорной и нелепой смертью.
– Да ну тебя, честное слово.
На работе внезапно выяснилось, что наш субботний забег по Лютеции в сопровождении советника по культуре Филиппа Маруа не остался незамеченным. Уж непонятно, кто именно нас увидел, да не просто увидел – тут же доложил послу Эренхарду, но беседу с начальником мы имели сразу по приходу на работу.
– Кажется, вы посчитали необходимым завести новых друзей в Галатии? – спросил посол, пригласив нас с Солнышком в свой кабинет на чашечку чая.
Любой другой на нашем месте начал бы паниковать, однако я только расслабилась в ожидании продолжения. Нас не тронут, ни меня, ни Арджуна, даже если на самом деле сильно облажались, решив провести первый уикенд в новой стране с малознакомым человеком… Ну просто потому, что наши родители и родственники, а заодно друзья наших родителей, в состоянии отправить Виктора Эренхарда в пожизненную отставку. Я была не настолько гордая и честная, чтобы принимать удары судьбы с гордо поднятой головой. Иначе какая радость быть дочкой состоятельных и влиятельных родителей, не так ли?
– Мистер Маруа проявил инициативу, – пожал плечами Солнышко с счастливой улыбкой. – Мы с Аннабель не сочли необходимым отказываться. Мы поступили неверно?
Я старательно изобразила на лице подобострастие и служебное рвение не из страха потерять работу (уберут меня исключительно вместе с Бхатией, это было понятно всему министерству иностранных дел до последней уборщицы), а просто для приличия. Нужно же, в конце концов, уважать начальство и старость, не так ли?
Виктор Эренхард повздыхал тихо, но смотрел, в целом, вполне благодушно.
– Нет-нет, ничего страшного, мистер Бхатия, не произошло. Смею надеяться, вы были осмотрительны в разговорах?
Лично мне показалось, вопрос был задан скорее для галочки, чем из действительного беспокойства относительно излишней словоохотливости Солнышка или же моей. Как говорят в народе, «не первый год замужем», а Арджун так еще с университетской скамьи показал себя тем еще интриганом, расчетлив настолько, что порой даже пугает.
– Разумеется, мистер Эренхард, – покивал уважительно Солнышко с видом прилежного мальчика. – Мистер Маруа говорил исключительно об истории и культуре своей прекрасной страны, мы же внимали и поддакивали. Все прошло сугубо прилично и в духе дружбы и взаимопонимания между нашими странами.
Я кивала на каждое слово друга, посчитав, что Арджун куда лучше опишет сложившуюся ситуацию, к тому же именно ему пришло в голову позаигрывать с Филиппом Маруа, уж не знаю, чем же так прельстило будущего премьер-министра Вессекса общество галатийского павлина.
– Это хорошо, что вы нашли с мистером Маруа такие прекрасные точки соприкосновения, – как будто бы довольно обронил посол Вессекса. – Но не следует терять слишком много времени с этим человеком. Он все-таки слишком ярок для того, чтобы стать другом для добропорядочного вессекского дипломата, мистер Бхатия.
Если не сказать больше. Что там за завтраком Арджун говорил про кабаре?
Солнышко с задумчивым видом покивал.
– К тому же, мистер Маруа всего лишь… Словом, его работа в министерстве иностранных дел – скорее, фикция. Он не имеет влияния и в большей степени является достопримечательностью Галатии, чем ее дипломатом. Молодого человека держат на должности в счет заслуг погибших родителей, не более того.
