Диверсанты (сборник) - страница 38

– Вот жаргон золотозубого навел меня на размышления, – продолжил разговор капитан. – Думаю, в убийстве Шкета они неповинны. Они, мне кажется, вообще ни при чем. Это случайная встреча, каких не избежать в ресторанах, если сидишь один за столом. То, что они сразу, как только сели, стали разговаривать со Шкетом – так ты пословицу знаешь: «Свой свояка видит издалека». Так и бывшие зеки.

– Да, но он ему предлагал какое-то дело, полкосых обещал, в смысле пятьсот рублей. А что значит на их фене «мелиоратор»?

– Мелиоратор – он и есть мелиоратор, не на блатном языке. А пятьсот рублей он предлагал Шкету в месяц. Обратил внимание? Значит, он звал его куда-то работать, а не воровать. Ясно, что золотозубый раньше сидел, как он сказал, «пятерик имел», пять лет сидел, а сейчас «завязал», бросил свою преступную жизнь и где-то работает мелиоратором. Механизаторы на мелиоративных работах хорошо зарабатывают, особенно на Кубани, на рисовых полях. Так что эта встреча случайная. Об этом говорит и вопрос золотозубого, если ли у Шкета бирка. Бирка – это паспорт. Эту версию пока отложим, пусть будет про запас. Но поискать золотозубого не мешает, может быть, он нам прольет свет на настроение Шкета, его планы, его связи. Кобзев даст словесные портреты, а золотозубый фигура колоритная, с жаргончиком. Может, кто и вспомнит. Девушки нам машут, поплыли обратно. А думаю я вот о чем: Шкета убили на симферопольской трассе. Убийца, вероятно, ехал в Москву. Ты помнишь, справку я давал тебе читать, там байка Лузгина описана?

– Насчет того, как им со Шкетом поручено было искать иконы?

– Да! Думается мне, что Лузгин не соврал, что хотел спрятаться от Иконника в колонии. Уж если такой, как Лузгин, решился на это, значит, Иконник стоит того, чтобы его бояться.

Они стояли по пояс в воде, подставив свои белые тела яркому солнцу, наслаждаясь теплом и покоем.

– Наверно у того мужика бизнес такой был, – предположил Виктор. – По тысяче рублей аванс им выдал – дело, значит, стоящее.

– Шкет говорил Лузгину, что он из Москвы и на пяти языках балакает, а пистолетом угрожал им, если надуют.

– Иконы сейчас в цене, а в деревне можно купить шедевр за бесценок, надо только ездить, искать, – сказал Виктор. – Продавал-то он их, наверно, за тысячи. Бизнес прибыльный. А Лузгин вместе со Шкетом не ездил? – спросил Виктор.

– Нет! Шкет уехал один. Лузгин, как он говорит, и не собирался ехать. За неделю он спустил всю тысячу в ресторанах, а потом получил предупреждение. Тот поймал его в подъезде, зажал в темный угол и пригрозил. Кончилось тем, что Лузгин вломился в продовольственную палатку. Байка фантастическая, но я сейчас начинаю на нее смотреть всерьез. Видно, он втягивал ребят в какое-то дело. А вот в какое? Может, иконы – это не главное. Но нужны были ему такие, как Шкет и Лузгин.

– Что движет этими шкетами, лузгиными? По четверти века прожили, а что, кроме тюрьмы, видели? Кто они? Издержки нашего общества? Или спутники нашего общества? Мы продвигаемся, а они не отпадают от нас, не теряются на пройденной дороге, и страдать приходится нам от них все больше и больше. Нас они обворовывают, обманывают, и это при социализме. Откуда они вообще появляются, эти шкеты и лузгины? У всех была школа, дом, вроде бы одинаковые условия, но одни берутся за нож, а другие нет.

– Может быть, генезис? – заметил капитан.

– Сын вора не может быть не вором! Это придумано для облегчения, чтобы не размышлять. Наверно, тут более глубокие причины. Если верить нашим социологам, то в основе лежат экономические факторы: зарплата – не зарплата, купить нечего, а что можно – стоит дорого, вот и берутся за нож, чтобы добыть деньги. Старшее поколение говорит, что мы вот всего достигли длительным и упорным трудом, так и вы давайте работайте, а молодежь сейчас хочет всего, а не потом. Все же грамотные, а в газетах каждый день пишут: взятки, взятки, казнокрадство, оперируют десятками тысяч. Вот и не хотят ждать старости в нужде. Мы же не даем им возможности заработать побольше и купить чего хотят.