Следом за ним в кают-компанию пришла и Мария. Паша сначала обрадовался, потом загрустил. Ведь притащилась-то она за этим ветрогоном!
Пришлось Павельеву разыгрывать из себя педагога, объяснять врагу, как заполняется бланк.
– Вот это ручка, – начал он свою лекцию, – ею пишут. Это бланк…
– Короче, Склифасовский! – не выдержал Корфак.
Мария принесла весть, что на судне намечается торжество. У Веры Никитичны день рождения.
– Это дело я люблю, – потер руки разбитной корфаковец. – Бухнем!
– Тебе бы только бухнуть! – упрекнула его Мария.
«Как вы хорошо знаете друг друга», – ревниво подумал Паша. Разумеется, виду не подал. Не дождутся!
– Надо что-нибудь насчет подарка сообразить, – задумался он вслух.
– Что ты тут придумаешь? – удивился Михаил.
– В том-то и дело, что на берегу любой дурак придумает!
– Хм, – Мария нахмурила свои чудные брови. Пашу, имевшего счастливую возможность смотреть ей в лицо не украдкой, а открыто, вдруг озарило:
– Есть идея! Но, она больше для тебя, Мария. Ты ведь у нас экономист… У Артема, я видел, много цветной проволоки в подсобке. У меня есть шариковый стержень. Сплетем поварихе красивую ручку, чтобы вела записи в книге учета.
– Здорово, – обрадовалась Мария. – Только я плести не умею.
– Я умею. Мы у ножей ручки оплетали в детстве.
– Тогда можно и саму книгу учета красочно оформить, – развила идею капитанская дочка.
– У меня есть толстая тетрадь, на девяносто листов, – вспомнил Михаил.
– Тащи, – распорядился Павельев, как родитель идеи. – А я пойду к Артему за проволокой.
– Я принесу цветные журналы, ножницы и клей, – сказала Мария. – Сделаем красивую тетрадь!
Чтобы не торчать у всех на виду и не спалиться раньше времени с сюрпризом, решили спрятаться в Пашиной каюте. Он сам предложил, зная, что у него порядок. Не к Марии же было в гости напрашиваться! У нее там небось везде развешаны лифчики, трусики и прочие дамские причиндалы, от которых неподготовленный юноша может густо покраснеть и сделаться фетишистом на всю оставшуюся жизнь.
Кропотливое занятие было не для психики Толоконникова, он мешал своими грубыми замечаниями, очевидно, стесняясь того положения, в котором оказался. Такого мачо вынудили розочки из журнала вырезать и наклеивать!
– Курить охота, – заныл грубиян. – Подымлю на пороге.
– Вот эту розочку еще наклей сначала! – повелела девушка.
– М-м-м, – зарычал бойфренд, однако, подчинился.
«Да, все у них слаженно», – отметил Паша, и еще одна иголка вонзилась в его сердце, которых и без того там торчало уже, как на еже!
Наклеив цветочек, Рыжий вышел на палубу курить, но одно ухо все равно оставил в каюте, видимо опасаясь, что Паша, оказавшись наедине с Марией, тут же предложит даме руку, сердце и полцарства в придачу, несмотря на то, что доселе проявлял выдержку, как советский дипломат на переговорах об ограничении стратегических вооружений с американской стороной. Правильно опасался! Паша не то, что полцарства, все целиком предложил бы. Только не было царства, вот в чем беда.
Всем троим художникам-оформителям понравилось то, что у них вышло.
К обеду катер ткнулся носом в берег, чтобы команда могла оставить до завтрашнего утра серьезное дело – судовождение – ради празднования дня рождения Веры Никитичны Барановой.
Именинница приоделась, вышла в нарядном платье и без традиционного белого колпака и куртейки. Мария, тоже в яркой блузке, в фирменных джинсах, отличающих взрослую студентку от школьницы, помогала виновнице торжества накрывать на стол.
