Павельев покинул стены вуза, шепча под нос что-то типа: «Альма твою матер», – и отправился искать свою местечковую каторгу. Почему-то он, хоть и испытывал некоторое любопытство, все равно хорошего не ждал. Имелись предчувствия, что вся эта романтика – река, природа, восходы и закаты, а может, даже и рыбалка – будет отравлена тем, что попадет он все-таки на «производство», такое же скучное, как заводской конвейер, хоть и плывущее себе потихонечку по Волге.
Паша добрел до Черного пруда, и, обойдя стороной, от греха подальше, пивной ларек, сел в первый трамвай, чтобы спуститься мимо кремля вниз, на улицу Маяковского.
Усмешку, как обычно, вызвало название остановки: «Скоба», – произнесенное вагоновожатым так, словно нос ему зажали бельевой прищепкой. Павел вышел и зашагал вдоль по Маяковке, отыскивая глазами нужный номер дома. Наконец нашел. Пройдя через арку, увидел перед дверью табличку:
Министерство речного флота РСФСР
Волжское объединенное речное пароходство
Теплотехническая партия
Ступеньки вели вниз, в цокольный этаж. «Только бы экзаменовать не начали», – думал
Павельев. Он сильно опасался, что недостаточно подкован для члена партии, даже теплотехнической. Потянул на себя ручку двери, вошел внутрь помещения и увидел несколько человек. Справа за столом сидела женщина средних лет, крашеная блондинка приятной наружности, слева, с лицами, обращенными к ней, расположилось несколько мужчин – хмурых, как положено производственникам. Павельев был совершенно согласен: чему на производстве улыбаться?
– Здравствуйте! – обвел он взглядом присутствующих, и, поскольку глаза мужчин были обращены к женщине, то и он в итоге остановил свой взгляд на ней. – Меня к вам из Водного института направили.
Женщина кивнула и протянула руку за бумагой, которую Паша заблаговременно извлек из «мыльницы». Он сделал несколько шагов и вручил даме направление.
– Тимофей Сергеевич, принимай пополнение! – обратилась та, пробежав глазами документ, к одному из сидящих на стульях джентльменов с серыми лицами. Тот, кого она назвала «Тимофей Сергеевич», не спеша поднялся, сохраняя серьезную мину, подошел к ней, взял бумагу и долго смотрел.
«Что он в ней столько времени читает? – удивился про себя Павельев. – Наизусть хочет выучить, что ли?»
– На практику? – поднял, наконец, мужик глаза на Павельева.
– Да, – шутить Паша пока остерегался, помня истину о том, что хорошо смеется тот, кто смеется без последствий. Мудрость сию преподал ему один однокашник, который, пока доучился до третьего курса, успел дважды побывать в академическом отпуске и еще отслужить два года в Советской армии.
– Сейчас, – туманно пообещал мужик, – посиди пока.
Паша ретировался в угол помещения, опустился на свободный стул, гадая, состоялся ли уже его прием в члены теплотехнической партии, или еще нет? Как будто бы состоялся.
Народ продолжил обсуждение грядущих задач, в которых Паша пока ничего не смыслил. Упоминался какой-то график движения, ходовые испытания одного «Волго-Дона», сдача отчетов и тому подобное. Худшие опасения, что он попал именно на «производство», у Павельева оправдывались.
Он всматривался в людей, стараясь понять, кто есть кто? Женщина, видимо, не являлась начальником, но и секретарем – вряд ли. Скорее всего, кем-то вроде диспетчера. Теплопартийцы – как члены рабочих бригад, их капитаны на пароходах возят. У каждой есть свой бугор.
