– Ништяк. – Сказал маленький босяк. И подпрыгнув шлёпнул смачно ногами по луже, что и вызвало фонтан брызг во все стороны. Увлёкшись физическими опытами с водой, малец и не заметил сзади идущую дородную тётку, прячущуюся от дождика под зонтом. В другой руке у неё была хозяйственная сумка, доверху наполненная продуктами, что и подсказывало нам причину её появления, и пребывания в благодушном состоянии. И в этом самом состоянии, её пребывания неуязвимости от небесной стихии, благодаря зонту, её окатил, причём с ног до головы, земной катаклизм в лице Шкета. Что естественно вызвало негодование нашей прохожей. Покрывающуюся каскадом брызг, тётку где-то можно было понять: – Иду себе в сухости не кого не трогаю, и на тебе, извольте холодный душ. В дальнейших событиях Шкет участвовал только как снаряд. Дамочка, как говориться (отоварила) малолетнего дебошира торцом сумки в копчик. Представительница слабого пола била по принципу стенобитной машины, тарана. От удара хулиган полетел по воздуху, перелетев практически лужу, переместившись с дороги на газон. И приземлившись на газоне, ещё скользил метра три, балансируя руками и всем телом чтобы не упасть. И далее, его понесла не ведомая сила от полученного ускорения, кинетической энергии тёткиной сумки, в его потенциальный зад. Пришёл в себя Шкет от такого скоростного режима, только у домика. Услышав только последнее слово, из поучительного тёткиного напутствия:
– Хулиган.
Славян, который был свидетелем этой сцены, наблюдая из своего окна на третьем этаже, оценил происходящее событие громким ржанием. Он в первые использовал в своём исполнении такую форму смеха. Смех, в такой импровизации показался ему занятным и он заржал повторно, для отработки приобретённого самовыражения. Шкет тоже оценил мастерство звучания радости, а затем и у лицезрел её источник, высунувшийся из окна. Подойдя неуверенной походкой под окно, источника лошадиного ржания, Шкет выдал дежурную фразу:
– Что делаешь? И не дожидаясь ответа, добавил: – Выходи.
– Что-то погода нелётная, лучше сам заходи.
Шкет поднялся на третий этаж и остановился перед дверью в нерешительности, до этого он никогда ещё не был у Славяна. Открывший дверь Славка, был рослым пареньком, и к тому же на два года его старше, а по этому авторитетным для Шкета. Ведь у подростков, год жизни кажется длится бесконечно. А временной промежуток Шкетовых шести лет и восьми Славки, приобретает очертание загоризонтной дали. Именно такое вот интересное свойство имеет человеческий возраст. В детстве день нескончаем а в старости, неуловим. Чем старше становится индивидуум, тем быстрее пролетает его восприятие жизненного цикла. Скажем так, этот цикл разгоняется с геометрической прогрессией, от прожитых лет, к грядущим. Отсюда парадокс, молодые в свои самые лучшие и счастливые годы, рвутся из них в перед, скорей, непременно скорей повзрослеть. Ведь там во взрослой и самостоятельной жизни, все самое лучшее и интересное, как нам часто, ошибочно кажется. И что мы вспоминаем теперь, когда мы взрослые? Да наше счастливое детство. Потому что там, было легко и беззаботно. И мы не успели натворить ещё всякой всячины, глупостей, может подлостей, да мало ли чего.
И так, появившийся на пороге в полосатых пижамных штанах Славян, пригласил промокшего посетителя во внутрь:
– Заходи. – Сказал он и бросив Шкету полотенце, добавив: – Башку вытри, а то за тобой мне ещё подтирать придётся.
