Какое-то время Богдан молчит. Потом, словно заставляет себя говорить:
— Организовал он. Но правды тоже хватает. Я не был законопослушным гражданином. Откаты, финансовые махинации... В нашей стране большинство крупных бизнесов без этого не потянуть. Но совсем уж жести, типа убийств, за мной нет. И, кстати, мое казино — не обман, не подстава, а честная рулетка. Большая часть дохода уходила на выплаты выигрышей. Это тебе не игры с государством, где клиент всегда в пролете.
— Ты еще принимаешь наркотики? — пусть и поздно решаюсь поднять опасную тему. Все же мне надо знать, чего от него можно ждать.
— Нет. Завязал незадолго до того, как все произошло. Для тебя все это звучит как полный треш, да? — глухо уточняет он.
— Да, — не отпираюсь.
— Странно, что ты вообще решила мне помочь. Мы ведь встречались раньше?
— Встречались.
— При каких обстоятельствах? Извини, не могу вспомнить, — кажется, Морозов немного смущен. Не подозревала, что он способен испытывать что-то подобное.
— Олег приводил нас с мамой в твое казино. И знакомил с тобой. Но ты тогда был...
— Понятно, — хмуро прерывает мужчина, глядя на свои сжатые кулаки. — Представляю, что ты обо мне подумала.
Я молчу. Он прав, что тут скажешь. Так что спрашиваю о другом:
— Как считаешь, насколько безопасно оставаться на даче?
Богдан поднимает голову, мрачно изучает мое лицо и требовательно произносит:
— Для начала расскажи подробно, что делала, после того, как подслушала разговор. Надо понять, если ли опасность для тебя возвращаться домой.
Вздыхаю и пересказываю ему все события. Он внимательно слушает. Задает по ходу вопросы и, поразмышляв, выносит вердикт:
— Ты молодец. Грубых ошибок не допустила. Конечно, всего не предусмотришь. Но вряд ли захочешь подаваться в бега. Это для тебя еще опаснее. Думаю, завтра можешь ехать к себе. И главное: постарайся ничем себя не выдать. Справишься?
— Наверное, — неуверенно киваю. — Хорошо, что мы живем отдельно.
— Отдельно? Я думал, вместе, — удивляется Богдан.
— Не совсем. В одном доме, но в разных квартирах.
— А тогда… — резко прерывает себя, явно не хочет напоминать, как я застукала его на чужой собственности.
— Просто зашла кое-что забрать. У меня есть ключи, — отвечаю на не прозвучавший вопрос.
— Ясно.
— Хорошо, поеду домой завтра. А ты? — вглядываюсь в его лицо, прикусывая губу. И неуверенно предлагаю: — Если нужно, можешь пожить здесь какое-то время.
— Нет. Я тоже с утра уйду, — жестко отрезает Морозов.
Согласно кивнув, поднимаюсь и начинаю убирать со стола. Богдан предлагает помощь, а когда я отказываюсь, уходит к себе в комнату. Закончив с посудой, устраиваюсь в кресле в гостиной с книгой в руках. Вот только сосредоточиться на сюжете не удается. Слишком много тревожных мыслей бродит у меня в голове. Тяжелых мыслей, пугающих. И я не знаю, как мне теперь со всем этим жить. Уже не смогу сделать вид, что ничего не произошло. Не знаю, сколько проходит времени, полчаса-час. Ко мне в гостиную заявляется Богдан. Все также без футболки, с голым торсом. И это меня смутно беспокоит. Не незажившие ссадины и синяки, а что-то другое. Хотя за эти два дня достаточно насмотрелась на его тело. Касалась теплой кожи не раз. Почему же сейчас так неловко?
Морозов усаживается в свободное кресло и после недолгой паузы заводит разговор. Расспрашивает о том, как мне жилось в детстве. И что странно, это не просто треп от скуки. Судя по реакции и вниманию, его действительно интересуют мои ответы. Не вижу смысла молчать. Он поднял совсем безобидную тему. Так что спокойно делюсь воспоминаниями и, в свою очередь, задаю пару вопросов о его детстве. Богдан вроде бы отвечает. Но довольно быстро понимаю, что он аккуратно уводит разговор в сторону. Не дает никакой значимой информации. Я не настаиваю, принимая эти правила. Он точно не обязан открывать передо мной душу. Но выводы для себя делаю. Скорее всего, в его детстве все было не так просто.
