– Нет. Я осталась дома: вязала и слушала радио – и не заметила, как пролетело время. Меня стало клонить в сон, я поднялась в спальню – наверное, был уже двенадцатый час. У Лидии был свой ключ. Только утром мне сообщили… я услышала, что случилось. Когда пришел Бригган и сказал, что… Лидию нашли…
Местного констебля Бриггана разбудил работник фермы, нашедший труп рано утром по пути на работу.
Расселл кивнул:
– С этим все ясно, Санди.
Но Мордекай Тремейн так не считал. Он задал бы Сандре Борн как минимум еще два вопроса. Он спросил бы: «Для Лидии задерживаться допоздна было обычным делом?» И еще: «Неужели вы совсем не встревожились, не дождавшись ее возвращения?»
Ему казалось, что в рассказе Сандры Борн чего-то недостает. Если Лидия Дэр приходилась ей близкой подругой, как она могла спокойно лечь спать, даже не попытавшись выяснить, почему в столь поздний час Лидия еще не вернулась? В конце концов, логичным было предположить, что Лидия сообщила Сандре хотя бы приблизительное время своего возвращения. Тремейн заключил, что рассказ Сандры Борн требует множества уточнений.
Карен Хэммонд вернулась с подносом кофейных чашек и принялась расставлять их на маленьком столике, положив конец расспросам, учиненным Расселлом. Возникла пауза, во время которой все смотрели на фарфор с напряженным вниманием людей, ищущих хоть какой-нибудь способ скрыть неловкость.
– А Филипп прошлым вечером был здесь, Карен?
Послышался звон посуды. Чашечка громко звякнула о блюдце. Рука Карен Хэммонд еще дрожала, пока она поправляла чашку. Прошло время, прежде чем Карен ответила на явно небрежный вопрос Пола Расселла, и Тремейн отметил, что даже теперь она нервничает.
– Да, он находился здесь. А почему вы спрашиваете?
– Просто из дружеского любопытства. – Пол улыбнулся. – Мы же соседи. А сегодня сумел вырваться?
– Сейчас он дома. Пришлось захватить с собой работу из конторы. Потому Филипп и не пришел вместе со мной.
Объяснялась она поспешно, словно опасаясь, что ей не поверят. И все это время на ее лице сохранялось то же затравленное выражение, как во время краткой дуэли с Полин Конрой. Затем Карен нарочито хлопотливо продолжила заниматься сервировкой. Ее страх отчетливо просматривался в каждой напряженной линии тела.
Полин Конрой бросила на нее удивленный взгляд.
– Я видела этим вечером подъезжающую машину Филиппа, – заметила она. – Он пробыл в городе весь день?
Карен Хэммонд заставила себя обернуться к ней с безразличным видом.
– Да. Сказать по правде, в последнее время он очень занят. Филипп не знал даже, сможет ли вернуться домой сегодня.
– Наверное, утром он уехал рано. Обычно я слышу шум его машины.
Темные глаза Полин Конрой были широко раскрыты, взгляд – невинный. Однако Мордекай Тремейн проницательно отметил, что она выглядит чуточку более невинной и озадаченной, чем требовала ситуация. Обольстительница Полин вновь переигрывала.
Но к тому времени Карен Хэммонд уже удалось взять себя в руки.
– Вряд ли вы бы услышали его этим утром, – произнесла она. – Ему пришлось уезжать гораздо раньше обычного, и он сделал все, чтобы никого не потревожить.
Подозрение вытеснило из темных глаз наигранную наивность, но положение было, несомненно, тупиковым и допытываться Полин Конрой не решилась.
Через несколько минут внесли кофе, и пока раздавали чашки, представилась еще одна возможность сбросить напряжение, но стихийно возникшие эмоции были слишком очевидны, чтобы удалось их скрыть. Мордекая Тремейна вновь охватило чувство, будто на прелестную панораму Далмеринга легла густая тень зла, и красота этих мест оказалась под угрозой ужаса.
