Дневник. 1873–1882. Том 1 - страница 39

12 февраля. Вторник. Сегодня в числе докладов моих было предположение о переформировании гвардейских пехотных полков в 4-батальонный состав. По представленной справке выходит, что для приведения в исполнение[32] этого предположения потребуется единовременно около 450 тысяч рублей, а ежегодные расходы увеличатся на 125 тысяч. Я объяснил, что не ручаюсь, что можно покрыть такой значительный расход сметными ассигнованиями текущего года, и напомнил государю представленное мною в первых числах января и вполне одобренное им соображение, чтобы отнюдь не предпринимать ничего нового, пока не разъяснятся финансовые средства Военного министерства. При этом я позволил себе коснуться вообще предположений о 4-батальонных полках и между прочим – о невыгодах отделения стрелковых рот в состав особого, четвертого в полку батальона.

Всё это было заметно неприятно государю; с видимым неудовольствием он вынужден был отказаться от намерения сформировать четвертые батальоны в гвардейских полках к лету текущего года. Того же желал и наследник цесаревич. Какие побуждения к тому – мне неизвестно. Очень может быть, что всё дело сводится к увеличению в гвардии штатного числа офицеров и открытию большего числа вакансий для производства.

После доклада заезжал я к Валуеву навестить больного, а потом присутствовал на панихиде по генерал-адъютанту Назимову, скончавшемуся вчера после продолжительной болезни. Это был человек простой, но хороший, честный и правдивый.

В Комитете министров рассматривалось представление министра путей сообщения об уставе общества для постройки Сызрано-Оренбургской железной дороги. Это первая попытка устроить дело на совершенно новых основаниях – без предварительной выдачи концессии, с выпуском акций прямо от Министерства финансов и с абсолютной гарантией держателям акций. Я должен был сознаться, что подобная новая комбинация для меня совершенно непонятна; но не счел уместным возбуждать прения в Комитете министров, так как сущность дела уже предрешена в Главном финансовом комитете. Нам же предоставлялось только рассмотрение редакции самого устава.

14 февраля. Четверг. Похороны генерал-адъютанта Назимова.

16 февраля. Суббота. Перед докладом я был в Малой церкви Зимнего дворца, чтобы поздравить императрицу по случаю ее причащения и откланяться герцогу и герцогине Эдинбургским, которые сегодня же вечером выехали из Петербурга.

19 февраля. Вторник. После доклада и обедни в Малой церкви Зимнего дворца просидел я в Комитете министров. В заседании этом принял участие великий князь Константин Николаевич по случаю окончательных прений о дальнейшем направлении возбужденного Валуевым дела по исследованию сельского хозяйства в России. Дело это до сих пор кажется мне каким-то бесплодным толчением воды. Вот уже несколько недель, как в каждое заседание Комитета министров выделяется по целому часу и более на слушание графа Валуева, который своим гробовым басом излагает бесконечный перечень общеизвестных истин, выведенных им из объемистых работ трудившейся под его председательством комиссии.

По каждому из прочитанных Валуевым 70 или 80 пунктов завязывается более или менее продолжительная беседа, попросту говоря – переливание из пустого в порожнее. Канцелярия Комитета умудрилась, однако же, составить из этой болтовни журнал в палец толщиной, заключающий в себе разные неоспоримые истины: так, признается небесполезным сберегать леса, разводить новые, осушать болота, обводнять степи, поощрять коннозаводство и проч., и проч. Да кто же сомневался когда-нибудь в том, что всё это полезно и желательно! Задача – как достигнуть желанных целей? Казалось бы, почему не вести дело обычным порядком – постепенно разрабатывать один вопрос за другим через людей, специально изучивших каждое дело. Нет, тут не было бы эффекта… И вот выступает на сцену граф Шувалов со своими подручниками, раздувает дело, затевает созвать представителей от всех губерний! Тут встрепенулся председатель Комитета: ведь, пожалуй, затевается конституция! Начинается горячий спор, в котором никто не высказывает прямо своей заветной мысли.