Дневник бывшей атеистки - страница 9

Но в Христе и христианстве есть нечто поинтереснее, чем добродетель. Нравственность – это хорошо, но в этом случае лучшее – враг хорошего. Христос был революционен по отношению к добродетели своего времени и остается революционным и по сей день. В нем есть загадка, парадокс, неумирающие сила, энергия, свежесть, вызов. В христианстве, как и у Ницше, «человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком». Христос учит не как вести здоровый образ жизни, а как ходить по канату. А лучше – летать.

«Мне кажется, что центр всего Евангелия – не в этическом учении», – говорит митрополит Антоний Сурожский.

Главная проблема светской этики – то, что она проваливается в никуда. Непонятно – зачем быть добрым? Мой давний знакомый отец Иоанн, специалист по теме основ православной культуры в школе (и их альтернатив), как-то рассказывал, что в школьных учебниках по светской этике пытаются невнятно аргументировать некий «разумный эгоизм». Вроде как эгоистом быть стыдно, а альтруистом глупо. Надо выбирать что-то среднее.

Но Ницше вот убедительно и художественно доказал, что злым быть полезнее и разумнее. Про Макиавелли я вообще молчу. Так что в общем и целом остается прав Достоевский – если Бога нет, то все позволено.

Цитату митрополита Антония Сурожского я взяла из его бесед с атеистами. Атеист, который общается с митрополитом, говорит, что «мифология» веры – это, конечно, ерунда, но зато христианство дало человечеству этическое учение. А митрополит говорит, что центр учения Христа не в этике, вызывая у атеиста легкий шок. Мне на самом деле это «мракобесие» теперь тоже стало глубоко понятно. Суть в том, что добро действительно полезно. Но при этом задействуются кое-какие неочевидные закономерности из того самого «невидимого мира», «мифологии». То есть то, что ты сделал гадость и получил выгоду, – это видимая вещь, ее Макиавелли и Ницше отлично разглядели. А вот то, что ты сделал гадость, а потом заболел? С виду связи нет, с материалистической точки зрения действует случайность. Но с точки зрения закономерностей невидимого порядка, которые описаны в Евангелии, связь самая очевидная.

Бог дал человеку правила добра не потому, что у Бога синдром маленького начальника, не потому, что хочет человека в чем-то ограничить, а потому, что хочет научить человека, как правильно применять свою жизнь, чтобы не сломать ее. Бог, дающий скрижали Моисею, похож на маму, которая говорит не совать пальцы в розетку и не глотать жвачку. Бог в курсе, как пользоваться этим миром, потому что сам его делал. У зла нет никакой самостоятельной природы, как нет самостоятельной природы у несоблюдения техники безопасности. В принципе, для людей просветленных добра и зла действительно нет. Кто уже прочувствовал логику божественного, тому костыли этики вообще не нужны. «Люби – и делай что хочешь», – советует блаженный Августин. Потому что вся система нравственности – это только комментарий для тех, кто не понял сразу тему про любовь. Этакие мнемонические правила для первоклассников. Когда учишься печатать вслепую, невозможно поверить, что когда-нибудь сможешь печатать слова, не глядя на клавиатуру, не думая при этом о буквах и вообще не вспоминая, куда тыкать. Но со временем это приходит. Я уверена, что со временем можно освоить «слепопечатание любви», то есть делать добро без специального размышления о добре. Быть «по ту сторону добра и зла», раз уж зашла речь о Ницше. Но изучать добро, забывая про любовь, – все равно что досконально разучивать расположение букв на клавиатуре и при этом ничего не печатать. Бог дал Моисею подробный алфавит, но потом заметил, что люди слишком сконцентрировались на алфавите и при этом не используют его, чтобы общаться с Богом. Я думаю, каждый знает об этом противоречии на опыте изучения иностранного: что лучше – подробно знать английскую грамматику или уметь общаться с носителями языка? Без настоящего «носителя языка» добра, Бога, язык этики – мертвый язык. Любители добра и носители гуманистической этики в этом случае – просто ребята со странным хобби, над которыми потешаются все разумные, безнравственные и эффективные. Но в логике веры действия добра – это реальный «язык», это код, который задействует определенные механизмы в невидимом и пока еще не объясненном пространстве. При этом действия добра – это и есть те «слова», на которые Бог отвечает. Слова человеческих языков для Бога гораздо менее интересны и слышимы. Собственно, поэтому