– Рассказывай.
– Нечего рассказывать. Увидела его на тропе, он убежал.
– Почему сразу не сказала?
– Не знаю. Забыла, наверное. Не придала значения. По-моему, подозревать Юриса так же глупо, как и Константина Егоровича.
– Вот черт… Как только в округе узнают об очередном убийстве, такое начнется…
– Что ты имеешь в виду? – не поняла я.
– Я имею в виду, сосед начнет подозревать соседа, все старые обиды расцветут буйным цветом… Не вовремя ты приехала…
– Я-то здесь при чем?
– Ты ни при чем, но косо все равно смотреть будут. Когда люди напуганы, в голову им приходят странные мысли.
– Я все равно не уеду.
– Да понял я… – отмахнулся Сергей. – Мне бы радоваться, но уж очень беспокойно… Дверь у тебя опять была открыта… – попенял он.
– Ты прав, нет привычки запираться.
– Придется обзавестись. Аня, – помолчав, позвал он.
– Что?
– Не хотел тебе говорить, но… это касается Стаса.
Я как раз включила чайник и теперь стояла, глядя на Сергея, в трех шагах от него. Звягинцев молчал, точно собираясь с силами.
– Я тебя слушаю, – не выдержала я.
– Может, в самом деле, говорить не стоило… но уж если начал… Я не уверен, что Стас умер своей смертью.
– Что? – растерялась я.
Подошла и вновь села напротив Сергея. Он смотрел в окно, хмурился.
– Когда я его нашел, дверь была не заперта. Он сидел за столом… Последнее время чувствовал Стас себя неважно, и фельдшер, и врач ему то и дело звонили… Я к тому, что телефон у него был под рукой. Почувствуй он себя хуже, должен был сообщить.
– Возможно, просто не успел, – сказала я. – В любом случае, проводили вскрытие, он ведь дома умер. А значит…
– Вскрытие в районной больнице делали. Тамошнего патологоанатома я хорошо знаю. Пьет как лошадь, говоря между нами. Я к нему уже после похорон Стаса ездил. Клянется и божится, что все сделал, как надо. Причина смерти никаких сомнений не вызывает. Но не очень я ему верю. Еще вопрос, что и как он смотрел, и что увидел. Дело-то вроде ясное: пожилой человек, болел, да еще жил один…
– Так и есть, – не очень понимая, куда он клонит, сказала я. Звягинцев кивнул.
– Вот-вот. У него ведь диабет обнаружили. Последнее время был на уколах. Я у врача спрашивал, существует ли способ свести диабетчика в могилу, не вызывая подозрений.
– О чем ты?
– О том, что если с ним хотели разделаться…
– Разделаться со Стасом? – перебила я. – Ты в своем уме? Да кому это надо?
– Именно поэтому я и молчал, – усмехнулся Звягинцев. – В самом деле, кому? Заговори я в ментовке об этом, начнут крутить пальцем у виска.
– Хорошо, – посоветовав себе набраться терпения, сказала я. – Есть причина, почему подобные мысли пришли тебе в голову?
– Я уже после похорон все сопоставил, – пожал он плечами. – Верный был в сенях, когда я пришел. Что собака там делала? Был бы в доме – понятно. Или на улице. А в сенях?
Я вдруг почувствовала беспокойство. По спине пошел холодок, я невольно поежилась.
– Открыть дверь Верный сам не мог, – продолжил Сергей куда увереннее, как видно, обратив внимание на мою реакцию. – И еще. Стас много лет один жил, человек аккуратный. У такого, как он, все на своих местах. Я на следующий день сюда пришел, осмотрел все еще раз. В шкафу все чашки в ряд, ровненько, а одна в стороне стоит, за стаканами. И блюдце с краю, а остальные с другой стороны и тоже в ряд.
– Ты хочешь сказать… чашку с блюдцем кто-то другой поставил?
– Вот именно. И второпях не обратил внимания на заведенный Стасом порядок: тарелка к тарелке, блюдце к блюдцу.
